Толераниум

Лаура открыла глаза. Над ней с сосредоточенным видом стоял Баринов и щупал ее лоб. Встретившись с ней глазами, осклабился.

– Температуры нет. Давай поднимайся, – требовательно произнес Баринов.

– Отстань, – отмахнулась Лаура и, накрывшись пледом с головой, повернулась к стенке. Меньше всего она хотела видеть кого-либо, тем более – Баринова. Ухватив ее за плечи, он встряхнул ее и усадил на диван.

– Как ты сюда попал? – испугалась Лаура.

– Легко.

– Я забыла закрыть дверь? – Лаура даже не удивилась своей беспамятности.

– Нет, это я не забыл, как открывать двери подручными средствами. Опыт девяностых. – Он бесцеремонно открыл шкаф и, порывшись, извлек оттуда старую теплую куртку, брюки и свитер с высоким воротом. – Вот. Не замерзнешь. Погода хорошая. Дождя сегодня нет. Вылезай из берлоги, пойдем с тобой прогуляемся.

– Я не хочу.

– Я лучше знаю, что ты хочешь, – грозно произнес он. – Одевайся. Я бы тебе помог, но ты же откажешься.

Он прошел на кухню, бесцеремонно влез в холодильник и начал там шарить. Лаура слышала, как то и дело щелкала дверца холодильника. Зачем он туда полез? Что ему там надо? Что он вообще делает в ее доме? Они не друзья и не любовники, никогда ими не были и не будут. Вдобавок он прекрасно знает, что она его едва переносит.

Не понимая почему, но она подчинилась ему и начала одеваться. У нее не было сил прикрикнуть на него или попросту выставить за дверь. Время, проведенное в полной изоляции, вытянуло из нее все силы и все соки. На смену отчаянию пришли бессилие и отупение.

Погода вовсе не была хорошей. Моросил мелкий дождь, было зябко, серо и противно.

Они прошли мимо торгового центра, свернули на аллею Славы, и только там он слегка сбавил темп. На ходу он притормаживал, поправлял ей шарф и по-хозяйски снова тащил вперед. Всю дорогу Баринов непрестанно говорил о себе. Рассказывал что-то о своем детстве, про уличные драки и какую-то собаку по кличке Гадина и еще много чего.

– Я тебя не слушаю, – призналась Лаура.

– Я знаю, – сказал он и продолжил свой рассказ. Как в середине девяностых он скупил и раскрутил химчистки, как все переоборудовал и половину помещений сдал в аренду и, наконец, что именно он придумал название сети: химчистка «Белый лебедь». Понятно и мило. Тогда он не знал, что под этим названием давно существует учреждение с другими функциями. Хотя как посмотреть…

– Я устала, – перебила Лаура занимательного рассказчика.

– Да ничего ты не устала, – небрежно отозвался Баринов. – Тебе так кажется потому, что у тебя ноги кривые.

– Что? – опешила Лаура. – У меня? – Ей захотелось съездить ему по физиономии, развернуться и уйти. Но сейчас без поддержки она не дойдет и до угла, а он этим пользуется. Ей и без того тошно, а с ним еще тошнее. Вломиться в ее дом с воровской отмычкой, вытащить в собачий холод на улицу, изложить свою биографию с самого момента зачатия, а после этого обозвать кривоногой? Это просто издевательство. Мстит за то, что она его отвергла. Наслаждается ее жалким видом. Лаура знала, что выглядит не лучшим образом. Лицо отекшее, глаза заплывшие, волосы торчком. Зачем вдруг он заявился к ней домой? Вдруг он что-то пронюхал? Нет, этого не может быть. Но с чего это вдруг он так осмелел?

– Только косоглазый злобный хам может назвать мои ноги кривыми.

Баринов стиснул ее руку еще сильнее.

– Ну, может, не кривые, но слегка кривоватые, – самодовольно ухмыльнулся Баринов. – Не злись, тебе это не идет. У тебя и без того видок еще тот. – Он искоса смерил ее взглядом и снова хмыкнул.

– И вид у меня не тот, и ноги кривые, – перечислила Лаура. – Так чего ж ты выгуливаешь меня? Что ты от меня хочешь?

– Жениться.

– Что?

– Жениться, говорю, на тебе, – произнес он буднично, без малейшего смущения. – Без меня ты пропадешь.

– Как же я до сих пор без тебя не пропала? – съехидничала Лаура.

– Вот именно, до СИХ пор! Так что соглашайся.

– Ни за что!

– Да я ничего и не требую у тебя! Наоборот – предлагаю! – Он не собирался сдаваться. – О таком, как я, только мечтать можно. Я умный, надежный, богатый и никогда не разорюсь. Разоряются дурни азартные да идиоты добренькие. Сначала шикуют, деньги прогуливают, а потом в психушке лежат или в автосервисе машины моют. И вдобавок спиваются. Я вот не сопьюсь.

– Жадность не позволит, – поддела Лаура.

– Жадность еще никого не разоряла, – заметил Баринов и продолжил: – Ты что, думаешь, невеста завидная? Не уверен. Детородный возраст от тебя ушел, с характером тебе, прямо скажем, не повезло. Если честно, дети мне и не нужны – здесь у тебя минус, переходящий в плюс. У меня уже есть парочка, больше такого пожизненного обременения мне не надо. Любить их приходится, хотя толку от этой любви никакой – сплошной убыток…

Они остановились у светофора, когда к Баринову обратился тощий, интеллигентного вида бомж:

– Брат, дай хоть немного денег, очень нужно на билет в…

Баринов не дослушал.

– Я тебе денег, а ты мне что?

Бомж явно растерялся.

– Да я бы все тебе отдал, но у меня ж ничего нет…

Игорь красиво хохотнул: