Толеран (СИ)

Русский поморщился и плавно скользнул в сторону. И исчез. Ганс только хмыкнул — позёрства он не любил. Этот украинец стоял как истукан пару минут, посреди улицы. Любой мог без проблем пристрелить его. А он стоял себе и указывал пальцем на пролом, в котором возможно скрывается один из обозлённых, озверевших советских солдат, которому уже нечего терять. Как ещё назвать такое поведение? Ганс придумал подходящее слово — три наряда на уборку в столовой. Длинно, но в самый раз, как вернутся в часть — сразу и осчастливит украинца этим названием, сулящим ему увлекательную, но не очень приятную работу. За то в другой раз будет на чеку и, может быть, перестанет рисковать напрасно.

Русский возник как призрак слева от пролома. Ганс, умевший двигаться даже лучше — его, как и его отряд специально готовили для боёв в городе, ещё задолго до того как война началась (за год до войны он получил назначение в этот элитный отряд), послал спине русского уважительный взгляд. Всё-таки не имея подготовки двигаться так, на одних инстинктах, это просто…

Парня выбросило из пролома. Целый рой пуль разнёс ему грудь и живот и бросил его на спину, прямо перед проломом.

— Чёрт. — Ганс выстрелил. Пуля ушла в пролом, в темноту. Всё сразу стихло.

Они залегли. Через пару минут Ганс отдал приказ, всё также жестом и весь отряд двинулся вперёд. Словно бесплотные тени они рванулись к зданию, в котором укрылся отчаянный советский солдат. Даже украинцы. Да, когда опасность становилась явной, они почти ничем не уступали чистокровным арийцам…, непрошенным пришло воспоминание. Неприятное. Поглядывая вокруг (выстрел, который оборвёт твою жизнь в городском бою, может прийти откуда угодно) и, держась возле изломанной кучи хлама, Ганс вспомнил как едва не лишился звания и наград. Он всего лишь позволил себе сказать, что некоторые противники ничем не хуже немцев! Хорошо хоть Гестапо не решило применить к нему более суровых мер чем — «Мы вас запомним герр Шмальц». Но даже такая завуалированная угроза от офицера Гестапо…, он совсем не хотел бы, что бы они его запоминали.

Русского внутри уже не было.

— Ушёл. — Шульц указал стволом автомата на капельки крови, исчезающие за практически оторванной дверью. — Туда ушёл.

— Что с ним? — Он стоял у самого пролома и обращался сейчас к украинцу, склонившемуся над телом покойного товарища. Вопрос был риторический, и ответа не последовало. Стоило раз посмотреть на тело, что бы понять, что теперь это всего лишь тело, безжизненный труп.

— Я его сам убью. — Сказал один из русских солдат, поднимаясь на ноги и входя внутрь здания. — Я ему кишки наружу выпущу.

— Взять живым. — Отрезал Ганс. — Только живым.

Возмущаться никто не стал, лишь скрипнули зубами. Но вскоре они отошли. Товарищ мёртв и его не вернуть, а за живого солдата, одного из тех, что наводил страх на победителей, на тех, кто захватил этот город и не мог им владеть — за него кое-что положено. Кое-что более существенное, нежели месть. Дополнительные дни отпуска для всех членов отряда и, что самое приятное, солидная денежная премия. Будет на что в отпуске подебоширить. Особенно быстро осознали это русские.

Отряд продвигался быстро, аккуратно, но всё же до того как они настигли свою жертву, времени прошло достаточно. Гнев успел поостыть и включился разум. Так что, когда они настигли русского, никто уже не горел желанием убить его. Недавно вышедший приказ командования помнили все.

Алексей лежал на спине и смотрел в небо. Обе ноги прострелены, бок почти не чувствуется — ну и пусть. Всё равно немного осталось. Сейчас его добьют и это небо, это бесконечное синее небо станет ближе…

— Надеюсь ты будешь достойно служить Великому делу Третьего Рейха и мы вновь встретимся с тобой солдат! — Проговорил стоявший над ним немец. Алексей не понял ни слова, говорили на немецком, но, судя по всему, это были не угрозы и не насмешки — немец улыбался. Странно как-то улыбался…, а потом Алексей увидел чёрную вспышку, и сознание покинуло его.

Удар пришёлся точно в челюсть. Тяжёлый сапог, плюс аккуратность и раненный русский потерял сознание.

— Возвращаемся. — Ганс указал на тех, кому выпало нести раненного русского и выдал ещё один приказ. — Шульц, Микола подберёте тело Николаса, на обратном пути…

— Он Николай был… — Заметил один из солдат, не поворачивая головы — он сейчас следил за окнами противоположного здания.

— Что там? — Ганс отступил в тень, а весь отряд мгновенно рассеялся по местности. Только что этот полуразрушенный внутренний двор был полон людей и вот — практически никого.

— Кто-то в окне промелькнул, воон там. — Указал парень рукой в сторону окон и кувырком исчез за одной из куч хлама. С визгом пуля высекла искры из камней, на том месте, где только что стоял солдат.

Ганс ухмыльнулся, сдвигаясь по стене, к новому укрытию. Недолго было всё спокойно — эти одиночки, так и не покинувшие город, после того как отошли их разбитые войска, они никак не давали покоя новым хозяевам своей земли. Что ж, это не надолго…

Мумба сидел в засаде.