Токио и плантации жемчуга

Голубые каналы, гондольеры, узенькие улицы, горбатые мостики, старинные палаццо, художники на площади Святого Марка. Мы в Венеции, мы наслаждаемся этим удивительным городом, воспетым и описанным многочисленными почитателями. Мы приехали после окончания карнавала, но он еще чувствовался. Многочисленные магазинчики были сплошь завешаны масками. Мы выбрали самую красивую, и автор, лауреат конкурса «Золотая маска» маэстро Барбини, подписал ее нам.

И снова в путь!

* * *

Полдня дорога через горы,
И в милях ста или двухстах
Пред нами вновь встают соборы.
Мы на шекспировских местах.
А во дворах дворцов Вероны,
Что простояли многи леты,
Аркады, башни и балконы,
И среди них балкон Джульетты.

* * *

Флоренция, Флоренция —
Титанов порождение,
Искусства квинтэссенция,
Вершина Возрождения.
И, вздымаясь, словно горы
Небывалой высоты,
Поднимаются соборы,
Сан Мария дель Фиоре,
Образ дивной красоты.
Если б вы меня спросили,
Где покоится Россини,
Если б вы узнать хотели,
Где лежит Маккиавелли,
Где лежит Буанаротти,
Если только вы не против,
Я б повел вас в Санта Кроче —
Пантеон известный очень.
И во всех святых местах
Ювелиры на постах.
И повсюду ювелиры
Выколачивают лиры.

И, наконец, последний автобусный перегон – снова Рим. Едем прямо в Ватикан.

Пробиваемся с трудом
В замок Ватиканский,
Здесь Гоморра и Содом,
Просто сумасшедший дом
Чисто итальянский.
Словно в битве воеводы,
Рать ведут экскурсоводы.
Взоры озверевшие,
Голоса осевшие.
Чтоб не сгинуть в этой свалке,
Машут шарфами на палке
На бегу, на все глазея,
И хватаясь за затылки,
Вылетаем из музея,
Словно пробка из бутылки.
И опять большой автобус
Нас везет к отелю «Глобус».
Поздний ужин с капуччино,
И опять Фиумичино.

Гуд бай! Ариведерчи, Рома! Вылетая из Рима, я вспоминал, как покидал Италию в первый раз. Тогда мы вылетали в Шереметьево из Милана. Итальянцы придумали свой способ борьбы с террористами. После прохождения таможенного досмотра нас отвезли на автобусе к самолету. Мы выстроились в очередь у трапа, а наши чемоданы стояли на земле у багажного люка. Каждый пассажир должен был подойти к вещам, взять свой чемодан и вручить его грузчику, который ставил его на подъемник. Таким образом, если пассажир засунул в багаж бомбу, он должен был с нею и лететь. Это было еще то счастливое время, когда не было девушек-смертниц с поясами шахидов.

Совершив положенную процедуру со своим чемоданом, я отправился в самолет и уселся на свое место. Незадолго до вылета в салон ввалился мужчина мощного телосложения с двумя здоровенными пакетами, которые он засунул в отсек для ручной клади. Затем он бухнулся в кресло рядом со мной, сказал «Добрый день» и начал вытирать платком лицо и шею. Этот день в Милане был очень жарким.

– Фу-х! Еле дотащил. Знал бы, что с этой выставкой будет столько мороки, не стал бы впутываться в это дело. А все жена! Приспичило ей устраивать выставку в Ленинграде.

– А что за выставка? – из вежливости поинтересовался я.

– Да моя выставка! Персональная. Я художник Никонов. Вот это я припер свои работы.

– А что, до этого была выставка в Милане?

– В Милане я живу уже пять лет. Я здесь закончил Академию. А до этого я жил в Ленинграде. Так что я ваши порядки знаю. Еще неизвестно, чем это все кончится.

– А почему вы не сдали работы в багаж? – не унимался я, – И почему они такие тяжелые?

– Да это все акварели, окантованные под стеклом.

– Так зачем же вам было везти столько стекла? В Ленинграде бы и застеклили.

– Знаю я ваши советские порядки. Я всю молодость прожил в Советском Союзе. Там проще написать новую картину, чем окантовать старую. Вот я все с собой и тащу.

Мне эти беседы не очень понравились. Говорил он громко, а я, в отличие от моих московских дам, еще не определил, кто у нас стукач. Я попробовал перевести тему:

– Сидим уже больше часа, и никакого движения.

– Этого и следовало ожидать. Это же ваш «Аэрофлот». Говорил я жене: «Бери билет на «Дельту». Нет, у вас порядка никогда не будет.