Тогда в Иудее…

Во дворе дома наси его встретила служанка – пожилая женщина в старой рубахе и такой же старой шали, покрывавшей редкие бесцветные волосы. Тихим голосом она сообщила, что господин уехал и приказал Малху ждать его. Тот прошел в угол двора, где на первом этаже дома, рядом с кладовыми, была его маленькая каморка. Кроме дощатой кровати и небольшого глиняного сундука с деревянной крышкой, служившей сиденьем, в каморке ничего не было. Малх снял синюю симлу, аккуратно положил ее на сундук и сел на тощий тюфяк, лежавший поверх рамы из досок. Протянув руку, он потрогал жесткий валик, служивший ему подушкой. Пальцы его нащупали нечто твердое. Это был кожаный кошель, в котором хранились его сбережения. Достав его, Малх стал пересчитывать деньги. Там лежало двадцать тирских шекелей, серебряных монет с изображением бога Мелькарта и орла. Насладившись приятной тяжестью и пересчитав деньги, Малх спрятал кошель среди пучков грубой, свалявшейся шерсти и положил валик на место. Сумма скопилась приличная. За эти деньги можно было купить небольшой участок земли или скромный дом на окраине Иерусалима. Но земля Малху была не нужна: он не хотел заниматься земледелием. Его мечтой, пережившей другие желания, был караван-сарай в торговом городе вроде того, который содержал Жирный Бенони, куда Малх заходил иногда выпить дешевого местного вина и послушать разговоры заезжих торговцев. Но для караван-сарая недоставало еще столько же тирских шекелей, и Малх погрузился в размышления, как в короткий срок достать необходимую сумму. Он не собирался надолго задерживаться в Иерусалиме. Малх интуитивно чувствовал опасность: еще немного, и в городе, да и во всей провинции, вспыхнет мятеж, который римляне утопят в крови, не разбирая, кто прав, кто виноват. Размышления его прервало появление слуги из дома бар Шета. Тот передал приказ немедленно явиться в дом Хананни. Малх поднялся, надел симлу и вышел во двор.

И вот он стоит перед Иосифом и Ханнани бар Шетом и ждет вопросов. Оба: и зять, и тесть – были облачены в парадные одежды, хитоны тонкой ткани, цититы с кистями, блестевшими золотыми нитями, на головах их возвышались пышные тюрбаны. Оба они являли собой воплощение богатства и власти.

– И что ты узнал? – спросил Хананни бар Шет

– Немного, господин, – ответил Малх. – Я был у Дровяных ворот, слушал разговоры, но люди говорят разное, часто противоречат друг другу.

– И что говорят люди? – повторил вопрос Хананни, – Говори все!

– Говорят, что напали на офицера, тот ехал во главе колонны всадников.

– И что это за всадники? – вступил в разговор Иосиф.

– Солдаты, – Малх помолчал. – Но не сирийцы и не себастийцы. Римский отряд около двух сотен.

– Префект привел подкрепление? – бар Шет посмотрел на зятя.

– Я ничего не знаю, – смущенно ответил Иосиф.

– Они расположились во дворце царя Ирода, – вступил в разговор Малх.

Сухие когтистые пальцы Хананни застучали по черному подлокотнику.

– Выходит, – произнес он, обращаясь к зятю, – вместо одной когорты, как было прежде, префект привел еще и отряд конницы, а может быть, и не один. Зачем?

Вопрос был обращен к Иосифу, но тот промолчал.

– Продолжай! – приказал бар Шет.

– Я дал денарий начальнику стражи у ворот. Тот рассказал, что арестованы были двое. Одного он знает, точнее, видел раньше. Этот человек, по словам начальника стражи, часто торговал у ворот, продавал всякую дрянь. Так сказал начальник. Денарий я дал из своих денег, – уточнил Малх.

– Тебе вернут денарий, – проговорил Иосиф.

– Еще, – продолжал Малх, – я поговорил с торговцем дровами. Тот уверен, что сбежавший от солдат сикарий – не иудей, а чужак, похожий на араба.

– Это все, что ты узнал? – спросил Иосиф.

– Все, господин, – ответил Малх.

Тогда иди и жди в своей коморке. Ты сегодня, может быть, еще понадобишься нам.

– Про этого третьего, – задумчиво произнес Хананни, когда слуга ушел. – Меня беспокоит этот третий, не похожий на иудея. Не задумали ли наши друзья из Адиабены помочь нам избавиться от римлян. Или помочь царю Артабану. Я получил письмо из Нагардеи от одного почтенного человека. Он пишет, что знать Парфии недовольна усилением власти царя. И если цезарь Тиберий пришлет к границам Парфии одного из царевичей, живущих в Риме, то неизвестно, удержит ли царь Артабан власть. А если в провинции начнется восстание, то Риму будет не до Артабана, и тот сможет спокойно укрепить свою власть и в Парфии, и в Армении. Если третий, сбежавший, прислан из Парфии или Нагардеи, то префект легко обвинит в заговоре в пользу враждебного государства всех черных тамкаров и, конечно, почтенного Гедалию.

Хананни замолчал, размышляя. Молчал и Иосиф. Он хорошо знал, что в такие минуты тестя лучше не тревожить. Неожиданно по сухим тонким губам бар Шета скользнула улыбка. Иосиф удивленно посмотрел на тестя.

– Ты что-нибудь придумал? – спросил Иосиф.

Хананни вновь улыбнулся недоброй улыбкой, показав мелкие острые зубы.