Точку поставит пуля

Начальник отделения сдернул с вешалки куртку, взял со стола газету, крикнул дежурному:

— Я на входе. Подсылай группу к центральному подъезду!

Начальник вокзального уголовного розыска с Павелецкого Игумнов — крутой, с металлическим рядом зубов, делавшим его похожим на блатаря, — и Бакланов, старший инспектор ГАИ, гнали на похороны Деда — живой легенды подмосковной милиции. День обещал быть ясным, сухим, хотя над капотом патрульного «жигуля» постоянно маячило похожее на большого безногого теленка одинокое облако. Игумнов пытался дремать, ражий, в жарком форменном убранстве линейщика Госавтоинспекции Бакланов невозмутимо жевал, не отрывая глаз от шоссе. Добирались известным не многим кратчайшим путем. Трасса так и не стала открытой.

«Резиденция высшей номенклатуры. Бывшие дачи Кириленко, Шеварднадзе…»

Игумнов начинал здесь как гаишник. За годы ничего тут не изменилось. Короткие повороты. Чистый вылизанный асфальт. В перелесках несмятая трава, некошеные поляны. Без пешеходов, тротуаров.

«Подмосковная Швейцария…»

Очередной поворот, очередной пустынный участок леса. Полное безлюдье… Но так могли считать только простаки, на деле — нашпигованная охраной и службой безопасности, обитаемая, насквозь просматриваемая зона.

«Дальше школа КГБ, дача Сталина…»

Позади у них уже некоторое время висело на хвосте несколько легковых машин. Бакланов снизил скорость — те не приняли предложения, вежливо сохранили дистанцию.

— Не привязываются, — Бакланов на секунду отставил жвачку. — Знаешь кто это?

Игумнов пожал плечами.

— Менты! Как и мы!

— Точно. И гонят туда же.

Убедившись в том, что патрульная не пытается их достать, преследователи догнали их сами. Вместе свернули к нерегулируемому перекрестку.

Соратники и ученики Деда съезжались, чтобы проводить Долгого Разыскника в последний путь. Покойный был не только старейший, он олицетворял поколение оперативных уполномоченных недавних лет. Пришедших раскрывать, их заставляли укрывать преступления от официальной статистики, создавать на бумаге обстановку благоденствия и общей безопасности. В конце концов они научились и этому. А потом круто пили… Начальству, министру жилось спокойно за их спинами, за их выговорами, сроками, которые им давали, когда прокуратура или инспекция по личному составу ловили их с поличным.

— Что там? — Игумнов показал головой.

У перекрестка движение застопорилось. Водители впереди выходили из машин.

— Что-то случилось… — ражий Бакланов не без труда просунул себя в узкое пространство дверцы, одернул ремни.

Сбоку, у обочины, виднелся автобус «ЛАЗ-699», «Наташка», окна его были зашторены. На перекрестке, перегородив трассу, красовалась черная «Волга» и с ней двое — в штатском.

— Спокойно, МО-14562! — Один из штатских мгновенно заметил нагрудный знак Бакланова. — Сейчас разберемся. Садитесь в машину!

Игумнов тоже подошел.

— Что за дела?

Ему объяснили:

— Девятый главк! Охрана КГБ… Нас много! Чужие! Вот и волнуются!

— Ясно…

Взаимоотношения обоих ведомств характеризовались взаимной недоброжелательностью.

— Мы для них — хомуты! Быдло!

Народ подобрался дерзкий: уголовный розыск — голубая кровь милиции. У некоторых под куртками угадывалось оружие. Везли и спиртное. Деда собирались помянуть прямо на кладбище.

— Ладно, ладно! Сейчас поедете! — Комитетчики не хотели шума. — Только чтобы все в рамках!

— За своими смотрите!

Инцидент был исчерпан. Проезжая мимо комитетской «Волги», кто-то нажал на клаксон. Не переставая жевать, Бакланов заметил:

— Они думали: мафия хоронит своего пахана…

Отпевали в тесной церквушке, прямо на кладбище. Дед лежал торжественный — в костюме, который он носил по праздникам. В том же галстуке с зигзагами. В другом его и невозможно было представить.

Гроб стоял у самого входа. Людей было много. В основном милиция.

Игумнов и Бакланов побыли у гроба недолго. Игумнов подошел к церковной ограде. Тесная группка провожавших привлекла его внимание. «Работяга-сантехник, студент, домохозяйка… Типичный управленец с кейсом, со сложенным зонтиком-автоматом…». Игумнов не понял: «Подчеркнуто выраженные типажи, — увидь он их порознь, вряд ли обратил бы внимание. — Маскарад?» Внезапно догадался: «Топальщики!» Их называли еще «Николаями Николаевичами» по первым буквам направления службы — «Наружное наблюдение». Одежда и поведение филеров диктовались раз и навсегда разработанной для них легендой, которой им приходилось непременно придерживаться. Во избежание расшифровки топальщикам запрещалось на пушечный выстрел приближаться к ментам, тем более участвовать в каких бы то ни было праздничных или похоронных церемониях. Все годы Дед много общался с бедолагами, обслуживая закрытый для посторонних район Подмосковья.

«Молодцы! Ни с чем не посчитались…»

Бакланов тем временем подошел к патрульной, вызвал по рации дежурного.

— Ко мне есть что?

— Есть! Начальник розыска с тобою? — На этот день Бакланов был закреплен за вокзалом.

— Рядом стоит…

— Передавай: пусть срочно едет на базу! У них какая-то заварушка на станции!

Возвращались тем же закрытым шоссе.