Точка отрыва

«Копейка» сдала назад ровно настолько, насколько нужно. Ювелирно, в сантиметре от стены лабаза, повернула налево и поехала. Глоин не гнал, но ехал максимально быстро. Секунды напряженного ожидания, и ничего. Ничего и никого. Еще одна площадь, скорее, площадочка, чуть меньше той, с которой они начали свой автопробег, и поворот направо. И сразу захлопала, впрочем, безуспешно, винтовка Гимли. Какие-то фигуры в черных балахонах и черных же тюрбанах на головах, с закрытыми до глаз лицами, метрах в двадцатипяти-тридцати от перекрестка. Дудукнул очередью на три-четыре патрона «Утес» — конопатый Пришлый выступил с главным калибром, но машина уже почти въехала в толпу черных. Именно толпу — их было около десятка, они перекрывали всю довольно широкую улицу, стоя у распахнутых ворот дома. Пулемет оглоблей снес не меньше четверых, настолько кучно они стояли, но теперь стал бесполезен.

— Туги! Вали их! — зло заорал Воронов. Гимли, отставив самозарядку, стрелял в черно-воронью толпу из помпы, и на этот раз успешно. Забыв о нарезанных секторах, Торир и Дарри азартно лупили по врагу из винтовок, жутко неудобных сейчас для стрельбы. Бофур поступил умнее, схватив два револьвера из кучи трофеев на полу кузова «Копейки» и, едва просунув толстые сардельки своих пальцев в скобы вокруг спусковых крючков, палил с обеих рук практически в упор и сверху. Машина перевалилась через что-то раз, другой, третий — и вот черные уже позади. Свалили, кажется, не всех, уж больно скоротечно все случилось, но вслед им никто не стрелял. И то слава богу. Улица, не виляя, выходила на площадь перед Управой. Её здание уже было видно метрах в двухстах впереди. Торир честно и добросовестно выцеливал возможных врагов со своей стороны, на крышах и чердаках. Дарри привстал, чтобы добыть из подсумка очередной магазин, и в этот момент неожиданно для него машину сильно подбросило — еще один труп оказался под колесами, а скорость была уже довольно изрядной. Неустойчиво стоявшего и не успевшего ни за что схватиться Камня, словно из катапульты, вышвырнуло из машины. Неуклюжей жабой приложившись об стену дома, он шмякнулся вниз. Пока Дарри исполнял свой акробатический этюд, «Копейка» выскочила на площадь и привлекла общее внимание, как защитников Управы, так и нападавших. Ожесточенный обстрел начался почти сразу. Воронов, не скупясь, бил в ответ из пулемета, все остальные, пытаясь стать как можно меньше и ниже, не отставали от него. По машине попадали — словно палками стучало по железу. Правда, по счастью, пока никого не зацепило. Но каждый словно вел свою маленькую войну. Глоин заложил вираж, уходя с линии огня большинства неприятелей, и ловил машину, которую из-за спущенных шин мотало во все стороны. Воронов и Бофур, стараясь не подставиться, пытались заткнуть самых активных противников. Так что исчезновение Дарри заметили только тогда, когда избитая машина завернула за угол, там, где было меньше стрельбы, и пассажиры начали перебежками просачиваться в Управу.

Дарри же, поднявшись с земли, протер рукавом винтовку, упавшую на пыльную землю, и пытался понять, что же ему делать. «Копейка» заложила дугу против часовой стрелки, и он потерял ее из вида. Значит, и родичи не видят его, не видят, что он выпал. До площади были считанные метры, и он их преодолел. Но соваться дальше… Даже ему, неискушенному в деле войны, было ясно, что пытаться одолеть расстояние до Управы пешком — безумие чистой воды. По танцующей на площади «Копейке» палили чуть ли не из каждого окна. Было ясно, что никого не зацепило только благодаря мастерству Глоина, да бесстрашию Пришлого Воронова и Бофура, торчащим у пулемета. Ну и их весомым аргументам: пуля из «Утеса» — это тебе не шелуха от семечек. Бревно прошибет и не спросит, как звали. Ещё, наверное, явному и чудесному попустительству богов. Но рано или поздно, причем скорее рано, это закончится. Плотность огня тут даже важнее меткости. Нахально выглянув из-за угла, Дарри увидел, что стреляют почти из каждого дома, выходящего на площадь. Благодаря отвлекшей всех пляске машины по площади, он сам словно стал невидимкой, но вряд ли это надолго. Кажется, они проскочили и, вроде бы, насколько он рассмотрел, живы. Теперь светиться на площади просто глупо!