Точка отрыва

Я помассировал занывшее плечо и взялся за выкидной нож. Сначала пяткой рукояти растолок кристаллическую массу, затем высыпал содержимое пакетика на разделочную доску, выщелкнул клинок и принялся методично измельчать препарат в порошок. Это, конечно, не семь ежедневных пилюль, но тоже мороки хватает...

Через прерывистое грохотанье отбойного молотка с улицы донёсся шум подъехавшего автомобиля. Я машинально завёл руку за спину и приподнял край фланелевой рубахи, высвобождая рукоять «Тауруса». Заодно кинул быстрый взгляд на арсенал под стойкой, но тревога оказалась напрасной. Пожаловал Ермолов.

Бывший начальник пограничной службы, изрядно прибавивший за годы кабинетной службы в весе, оказался в неожиданно приподнятом настроении.

— Привет, работникам общепита! — объявил он прямо с порога.

— Здрав буде, боярин, — отозвался я, убирая руку из-за спины. Затем скрутил из сторублёвки трубочку, склонился над разделочной доской и втянул порошок сначала в одну ноздрю, а потом и в другую.

Уф, жёстко пошло! Изнутри череп словно металлическим ёршиком поскребли.

— Ну ты вообще без палева! — фыркнул Ермолов, расстегнул лёгкую джинсовку и уселся на высокий стул. — Смотри, возьмут дружинники под белы рученьки...

— Рецепт же... — выдохнул я, помотал головой и вытер выступившие на глазах слёзы. — Ты только заказ забрать или выпьешь чего?

Ермолов задумчиво огладил короткую бородку и махнул рукой.

— Наливай! Только бутылочного. Того тёмного, с этим... как его... с мозаиком!

— Блэк ИПА? Он и на кране есть.

— ИПА-фигипа! Нет, чтоб по-русски назвать, — фыркнул Ермолов. — Давай разливное тогда!

Я подставил бокал под кран и принялся качать помпу.

Дословный перевод на русский «чёрный бледный эль» — тот ещё загиб. И «чёрный светлый эль» звучит ничуть не лучше.

Ермолов принял бокал, вдохнул аромат и сделал небольшой глоток.

— Отличное пиво. Нормальное название есть у него? Без этих ваших «сингл хоп» и прочей лабуды?

— «Чёрный крест».

— Почему?

— Потому что гладиолус.

Ермолов фыркнул и спросил:

— А сам чего не пьёшь? Или тебе и с порошка хорошо?

С порошка мне было... никак.

— Это чисто в медицинских целях, — сообщил я, потирая нос.

— Ну, Слав! И за чем тогда дело стало? Наливай!

Я подумал-подумал и накачал полбокала тёмного и себе. Но отхлебнуть не успел. Задребезжал телефонный аппарат, пришлось снимать трубку.

— Хмелев слушает, — произнёс я, выслушал собеседника и ответил: — Нет, Гордеева нет. Не знаю, когда будет. На днях.

Александр Ермолов навострил уши.

— Нет Клондайка, да?

Я глотнул пива и усмехнулся.

— А что ты хотел? Янтарь ему толкнуть?

Бывший начальник погранслужбы даже от бокала оторвался.

— С чего взял?

— Земля слухами полнится. Говорят, ты теперь янтарный барон.

Ермолов надолго приложился к пиву, потом покачал головой.

— Не, янтарь — это временный этап. Я в таможенные брокеры подался. Есть к твоему соседу деловое предложение.

— О-о-о! — протянул я и не удержался от неудобного вопроса. — Сам в отставку собрался или попросили уйти?

Александр покачал головой.

— Слава! Ну ты как маленький, честное слово. У нас попросить могут только к стенке пройти, никак не в отставку. Гибче надо быть и нос по ветру держать.

Я отставил бокал, пригладил короткие волосы и кивнул.

— Без гибкости у нас никак.

Ермолов ответил понимающей улыбкой и вдруг спросил:

— Да ты никак хиппуешь?

— В смысле? — не понял я.

— Фенечка же!

Я оправил задравшийся рукав рубашки, из-под которого выглядывали нити с резными бусинами, и покачал головой.

— Просто подарок.

Объяснять, что это изготовленный специально для меня колдовской оберег, не стал. Ни к чему это. Чем меньше людей в курсе, тем лучше.

— Аккуратней, так и до кольца в носу недалеко! — хохотнул Ермолов.

Распахнулась дверь, с улицы ворвался шум отбойного молотка. Вставший на пороге долговязый парень в кожаном плаще и кепке что-то сказал, но его слова заглушил грохот.

— Ехать пора, — повторил он, прикрыв за собой дверь.

Ермолов допил пиво и вздохнул:

— Уже накурился, что ли?

Долговязый поморщился.

— До темноты успеть надо.

­— Не парься, если что — в Соколовском заночуем,

— Вот ты простой как три копейки! И за чей счёт банкет?

— Поляна с меня, не сомневайся, — успокоил Александр спутника, но тянуть не стал и соскочил со стула. — Ладно, Слава, посчитай с невозвратной тарой. И добавь к заказу ящик «Чёрного креста». Наберётся бутылочного? Мне бы корешу подарок сделать, уважает он тёмное.

— Сейчас посмотрю, — сказал я и ушёл в кладовку. Когда вернулся и выставил на стойку первую картонную коробку, долговязого в баре уже не было, а Ермолов застёгивал джинсовку.

— Во дают, джамшуты, — хмыкнул он, явно имея в виду рабочих на улице, — с самого ранья пашут...

Я принёс вторую коробку, бывший начальник погранслужбы составил одну на другую и направился на выход.

— Бывай, Слава! — сказал он, когда я распахнул перед ним дверь.

— Бывай! — усмехнулся я и окинул внимательным взглядом улицу.

Кроме бригады рабочих, да Ермолова с приятелем — никого.

Не став задерживаться в дверях, я вернулся к стойке. Тут же, будто нарочно, задребезжал телефон.

— Хмелев у аппарата, — ответил я на вызов.