Точильщик

Вечно угрюмый и молчаливый, в один из дней он вдруг стал весел и беззаботен. И по странному стечению обстоятельств этот день и был днем его смерти.

Можете себе представить, какой была жизнь Лоретты. С мужем она виделась только за столом. Обед проходил в молчании. Какая тайна могла соединить этих людей, которые, казалось, боялись и ненавидели друг друга?

Когда с ее мужем случился удар, мадам Сюрко делала все, что могла. Она послала за докторами, оказывала необходимую помощь… Но когда стало ясно, что он мертв, она, похоронив его в соответствии с требованиями того времени, не выказывала особой горести. Слишком честная для того, чтобы притворяться, она уже на другой день была в конторе.

Верзила Лебик, узнав о смерти хозяина, рассмеялся своим идиотским смехом, прерываемым выкриками:

– Ух! В большую яму!

Таким образом, жизнь, казалось, улыбнулась Лоретте. Она наконец стала свободной и независимой при достаточной материальной обеспеченности.

Но тут она почувствовала страх. Огромный дом, где, кроме нее и слуги, который жил в мансарде, через два этажа от ее апартаментов, казалось, по ночам был населен невидимыми жильцами. Ей слышались глухие шаги, легкий треск мебели, будто ее передвигали, неясный шум…

Даже у самых трусливых людей бывают приступы храбрости. Однажды Лоретта, которая не могла уснуть от страха, поднялась наверх в спальню мужа, откуда долетал неясный шум.

Входя в комнату, она почувствовала запах только что потушенной свечи.

Комната была пуста.

Можно было подумать, что только что кто-то задул свечу…

Она подошла к камину, на котором стояли подсвечники.

Фитили были еще горячими.

Дико крича, она кинулась к мансарде, где спал Лебик.

Глава 7

Услышав крик своей госпожи, Лебик выскочил в коридор. Держа фонарь в одной руке, а другой поддерживая Лоретту, в страхе цепляющуюся за него, гигант обыскал весь дом, но тщетно.

Наконец он отвел госпожу Сюрко в ее спальню.

– Полно, хозяюшка, привиделось тебе. Успокойся, спи, а чтобы тебе спокойнее было, я лягу в коридоре, возле твоей двери.

Укладываясь в постель, вдова успокоилась.

– Наверное, Лебик прав. Чего не надумаешь с испугу? Ведь эти свечи зажигались так давно…

И она уснула.

После этого события Лоретта не могла обходиться без Лебика. А тот привязался к ней, как огромный пес, который обожает своего хозяина. Оставив свою мансарду, он обосновался под дверью вдовы. Под этой защитой вдова спала совершенно спокойно.

Надо сказать, что с ней вообще творилось что-то странное. Несколько раз в месяц она чувствовала какое-то оцепенение, после которого впадала в тягостный сон.

Размышляя об этих странностях, хорошенькая вдовушка рассуждала:

– Это все от скуки… так я скоро вообще превращусь в сурка.

Время от времени она заглядывала в комнаты покойника вместе со служанкой, когда надо было прибрать и проветрить помещение. Иногда ей казалось, что вещи стоят несколько не так, как было раньше. Но так как ключи от этих комнат были только у нее, то она приписывала это своей рассеянности.

Действительно ли умер Сюрко?

Да. Тут не было никаких сомнений. Два врача дали заключение. Он был похоронен по христианскому обряду. И тело его было таким же окоченевшим, как у всех покойников…

Видимо, будет нелишним рассказать, как господин Сюрко провел свой последний день.

6 мая 1795, или, говоря языком того времени, семнадцатого флореаля третьего года Республики, хозяин магазина проснулся бледный и встревоженный. Все утро он прослонялся с унылым видом человека, которому некуда девать время.

В девять часов он натянул костюм якобинца, хотя уже не посещал их клуба, и пошел по направлению к Сене.

Дорогой он все время повторял:

– Что, если он признается? Тогда его жизнь спасена!..

Проходя по набережной Межессери до Меняльного моста, с трудом протискиваясь сквозь густую толпу, он наконец добрался до другого конца моста и оглянулся.

Отсюда была видна вся Гревская площадь с гильотиной на ней. При виде грозной машины он прошептал:

– А-а, это для сегодняшнего дня…

Мрачный и бледный, проталкивался он через людское море к Дворцу Правосудия. Наконец он достиг великолепной решетки на улице Барильери и уселся под пей. Отсюда хорошо были видны ворота Консьержери. При виде трех двуколок, стоявших перед воротами, Сюрко опять прошептал:

– Это для сегодняшнего дня.

Задыхаясь от ужаса, он ждал, вцепившись руками в решетку.

Набережная Пелетье, мосты Нотр-Дам и Меняльный, улица Барильери – все это сплошь было запружено народом вплоть до самого Дворца Правосудия. Во всех окнах и на всех крышах было полно любопытных, горящих желанием увидеть обещанное зрелище.

Время от времени гул толпы смолкал и после короткой паузы тысячи голосов сливались в один вой:

– Смерть Фукье-Тенвилю!

Правосудие вступало в свои права. Те, кто еще вчера требовал крови других, сегодня платил своей.

В начале сентября прошлого года Фукье-Тенвиль, экзекутор прежнего революционного суда, и его сообщники, заключенные в крепость, считали себя уже забытыми. Но спустя шесть месяцев пришел приказ перевести их в Консьержери и начать следствие.