То было давно…

В бутылки белого крымского вина кладем смородинное варенье, вишневое, малиновое, варим в вине еловые зеленые шишки, перецеживаем, наливаем в светлые бутылки. Получаются разного цвета вина. Коньяк с водой, гонобобель, анис, клюква, сахар – все вина выходят, все заграничные… Из спирта и жженого сахара выходит ром. Разноцветные бутылки, ярлыки от красок английских наклеиваем: «Пурпур мадер», «Роз мадер»… разные такие мадеры из Англии пришли…

Тетушка Афросинья поглядывает на наши приготовленья и немножко сердится, покачивая головой. Василий и Герасим пробуют вина и говорят: «Вот бы еще сюда медку подложить, ну и наливки выйдут». Бутылки запечатываем сургучом.

Мелко изрубленная капуста с брусникой и луком в банке как-то особенно выглядит – заманчиво. Эффектен белый ярлык с медалью с бутылки воды «Гуниади Янос». К приезду гостей, друзей-охотников, всё было с вечера расставлено на столе в деревенской большой комнате, моей мастерской.

Утром рано моросил осенний мелкий дождичек. Приехали мои приятели на охоту. У всех дождевые пальто, в высоких сапогах, ружья в чехлах. С ними две гончие. Я боялся этих гончих. «Ручного зайца моего разорвут», – думал. Нет, они и внимания на него не обращают: домашний. Приехали: Караулов, Павел Сучков, гофмейстер, Василий Сергеевич, Коля Курин и Юрий Сергеевич Сахновский. На одном столе английские кушанья, на другом русские – чай.

Английские вина произвели впечатление.

– Кто живет умно, так это Константин, – сказал композитор Юрий и пристально посмотрел на бутылки.

Приятели умывались с дороги, и видно было, что рады, что приехали ко мне в деревню.

– Скажи, что это за странные названия на бутылках? – спрашивает меня гофмейстер. – Английские ярлычки… Что это? Откуда?

– Всё из Лондона, – говорю я. – Приятель мой прислал, Беренс.

– Как? Николай Беренс? – удивился Павел Александрович. – Я его третьего дня в клубе видел.

– Нет, это другой – Эдуард Беренс… – вру я.

– Сейчас половина восьмого, я думаю, не стоит ложиться спать, – советует гофмейстер. – Надо чаю выпить.

– Сейчас подадут, – говорю я. – Ну и не мешает с дороги закусить вам. В Англии всегда с утра пьют кофе, чай, подают жареную ветчину – закусочки такие.

Надев пенсне и высоко подняв брови, Павел Сучков рассматривает бутылки с ярлыками, берет их в руки и, осмотрев, поет:

Уеду в Лондон я далекий
И там делами я займусь…

– Да-с… – продолжает он. – Что же это такое? Странно… Никогда не видал таких вин.

– А рыбу видишь? – говорю я. – Оттуда: мымра, копчушки. Попробуйте.

Подали чай. Юрий взял на тарелку копчушку и, съев, сказал:

– Замечательно… Как это называется?..

– Мымра, – говорю я.

– Действительно, прекрасная рыба, у нас нет такой, – говорит гофмейстер. – Несоленая, нежная, я никогда нигде такой не ел.

Ельцы имели успех.

– У нас сиг не удится, – сказал Павел Сучков.

– Ну, как сказать… и это превосходная рыба, – заметил гофмейстер. – За границей всё умеют приготовить. У нас как-то солоно, грубо.

– Это верно, – сказал архитектор Вася. – Я рыболов. Плотва ни к черту не годится, но лещ, карась – костисты. Щука ни к черту, налим – хорош, молоки, а шереспёр – кости, подавишься.

– Ну что-то ты заврался, – сказал Караулов. – Белуга, севрюга, осетрина, а навага? Да, Вася, ты уж того…

– Ничего не того, а таких копчушек нет.

– А что это в банке вон там? – спросил Юрий Сергеевич.

Все посмотрели на банку.

– Английские рябчики, – говорю я.

– Да неужели? – удивился гофмейстер. – Я никогда не слыхал и никогда нигде не ел… Покажи-ка. Что же это у тебя, Эльдорадо какое-то…

– Черт знает что такое! – говорит Юрий. – Замечательно! Вот это рябчики! Попробуйте.

– Какая тонкость, – восторгается гофмейстер, пробуя грача. – Знаете, я вспоминаю… я ел что-то такое же в Лондоне – этих рябчиков. Там тоже это был деликатес. Забыл, как они называются. Там их разводят.

– Нет, вы попробуйте, капуста какова… – говорит приятель Вася. – У нас такой нет. А огурчики – анисом пахнут. Ну, надо рюмку выпить. Что это за зеленое в бутылке? – И Вася налил из бутылки в стакан; выпивая, как-то смотрел в потолок. – Что-то сосной пахнет, – сказал он. – Странная штучка, а хорошо… Немного сладко.

– Это десертные вина, – говорю я.

Ко мне подходит Герасим и говорит на ухо мне: «Вы велите, Кинстинтин Лисеич, этого вон, в темной бутылке, испробовать. Там ром с полынью и перцем варен, так узнают тады».

Юрий попробовал ром, ничего не сказал, только зажмурился. И налил Павлу Александровичу. Тот, выпив, вскочил из-за стола, глаза у него вертелись, как колеса.

– Ух! Ну и крепость! Ух ты, черт!

– Вот попробуйте роз-мадеру, вот ликер какой! – восхищался Коля Курин. – Мне бы достать бутылочку, я бы одну угостил… Хорошенькая. Она в кружке малагу пила, ее угощал Страхов – такая жирная рожа. Я бы этим ликером живо у него бы ее отбил…

– Да-а… – говорит Павел Сучков, – это класс. Странно, попали к нему на такие аглицкие штучки. Ром такой, морской; ужас. Это в море пить только, а у нас на суше невозможно.

– Ну-ка, налей-ка мне рюмку этого рома, я еще с рябчиком.