tmp1

Профессор, откровенно разинув рот, наблюдал за его дизайнерскими изысками с некоторой оторопью. Даже про бормотуху забыл. Смолин тщательно подравнял ассигнации, чтобы получившаяся фигура была и вовсе безукоризненной. Сказал небрежно:

– Сто десять тысяч, настоящими деньгами, имеющими хождение на всей территории…

Шумно сглотнул, Профессор спросил растерянно:

– А… зачем?

– Как это – зачем? – усмехнулся Смолин. – Вы же собирались продавать квартиру Степе? Именно за сотню? Я ее покупаю. Сто за квартиру, десять – за все, что в ней. Сейчас мы с вами поедем к нотариусу и всё оформим…

– С-серьезно?

– Абсолютно, – кивнул Смолин. – Вы уж только, я вас душевно умоляю, не пейте пока что… и рубашку какую-нибудь найдите, а то нотариус нас с порога наладит. Даже для провинции являться к нотариусу в таком вот неглиже э – чересчур, я думаю… Возьмем паспорт, документы на квартиру… У вас ведь всё в по рядке?

– Конечно… – Профессор наконец-то захлопнул рот, потом расплылся в хитренькой улыбке. – Коли уж такое дело, нужно поторговаться…

Смолин, склонившись к нему, взял за руку и самым дружески тоном произнес:

– Виктор Никанорович, я уже вижу, что человек вы деловой и оборотистый, но вот только со мной этих штучек не надо, ладно? Цена обозначена. Сто десять тысяч. И не увеличится ни на рубль, могу вам дать честное благородное слово. Либо вы соглашаетесь вот на это, – он кивнул на бумажную фигуру. – Либо я преспокойно ухожу. Чует мое сердце, что сотню вам Степа ни за что не отстегнет… а за то, что находится в квартире, вы вообще в этом случае не получите ни копья. Ну кому это нужно кроме музея? У вас, конечно, музей есть свой, но они, голову могу прозакладывать, в деньгах стеснены чрезвычайно…

– Не то слово, – грустно признал Профессор. – Ноют, что бесплатно всё бы забрали, а денег у них нет…

– Вот видите, – напористо сказал Смолин. – За журавлем в небе погонитесь – реальные деньги упустите. Или-или. Засиделся я тут с вами… Говорю вам, сотню Степа не даст… а вот послать кого-нибудь, чтобы вам за несговорчивость по шее накостыляли, вполне может. Вы ж слышали краем уха, как такие дела делаются, что в мегаполисах, что в провинции?

Профессор понурился:

– А ведь может, акуленок…

– Вот видите, – сказал Смолин. – Лучших условий у вас всё равно не предвидится… Так как?

Ссутулившись, словно бы погрустнев на глазах, Профессор протянул:

– Так, выходит, и впрямь есть… Иначе что вы все суетитесь, как тараканы…

– Что – есть? – спросил Смолин цепко.

– А… – Профессор, словно бы разом постаревший, махнул рукой. – Ваше счастье, Яковлевич, что нет у меня желания во все это впутываться – не потяну ведь… Ладно, такой уж я дурак… Дело ваше, беритесь…

– Я так понимаю, мы договорились? – спросил Смолин деловито.

– Договорились, – уныло протянул Профессор, поглядывая на Смолина как-то непонятно. – Владейте, драгоценный мой, коли охота. Мое дело сторона, моя хата с краю, и рубашка моя ближе к телу, так что – желаю удачи… Не в мои годы, да и здоровьичко не то… Эх, будь я помоложе…

– Вы о чем? – спросил Смолин.

– Да так, пустяки сплошные, – отмахнулся Профессор, тоскливо поглядывая на стакан с бурдой свекольного цвета.

И все же что-то здесь было не так. Определенно. Смолин отметил и прорвавшуюся на миг надрывную нотку в голосе, и разительные изменения в лице: Никанорыч словно бы враз протрезвел и даже помолодел, вот странно, смотрел совсем трезво, тоскливо, показался на краткое мгновение совершенно другим человеком – каким он, наверное, при другом раскладе и твердости характера мог оказаться. Всё это тут же пропало, как не было, вернулся прежний истасканный пьянчужка, во всех смыслах бесполезный человечек – но эта краткая метаморфоза оказалась столь явственной и загадочной, что у Смолина по спине невольно холодок пробежал…

Профессор, криво ухмыляясь, потянулся к стакану. Смолин решительно перехватил его руку:

– Э, нет! Нравы в ваших местах, мой благородный дон, не сомневаюсь, патриархальные, но если вы еще примете, нотариус нас, чего доброго, выпрет…

– Грамулю…

– Оденьтесь, умойтесь, причешитесь, – безжалостно сказал Смолин, многозначительно касаясь пальцами фигуры, образованной пятерками. – Тогда, так и быть, опорожните сей сосуд… У вас тут найдется что-нибудь чистое? Ну вот и отлично. Давайте, давайте! Быстрее приведете себя в божеский вид, быстрее откушаете эликсира, а уж потом мы так вспрыснем сделку… Ну?

Печально покосившись на стакан (и тут же алчуще – на деньги) Профессор тяжко вздохнул, не без усилий оторвал себя от шаткого стула и вывел себя в комнату. Аккуратненько собрав купюры в отдельную пачку, Смолин сунул их в барсетку.

Смешно. Если подумать, следовало благодарить этого предивинского афериста: окажись он честным, предъявляй стоящий товар, Смолин никогда не попал бы в Куруман, преспокойно вернулся бы в Шантарск, и вся эта благодать, которой набита квартира, досталась бы кому-нибудь другому – а то и большей частью осела на помойке, как случалось не раз и с гораздо более ценными вещами…

Глава 2 КРЕСТЬЯНИН С БЕРЕГОВ НЕВЫ