tmp0

Пульсирующее давление нарастало в нем еще с ее первой кормежки. И сейчас - когда плавные движения Эммы по его члену становились все быстрее, а дыхание рывками вырывалось из его легких - оно почти достигло пика. Осознав, что она перестала пить, Лаклейн услышал у самого уха. – Я могла бы пить тебя вечно.

Так и будет…

- Просто божественный вкус, - призналась она, срываясь на стон.

- Ты сводишь меня с ума, - с трудом произнес Лаклейн. И уже в следующую секунду, закинув голову назад, он закричал и бурно кончил, доведенный до грани настойчивыми покачиваниями ее бедер, их непрекращающимся трением о его член. Древесина под его руками разломалась, рассыпаясь на щепки.

Когда дрожь, вызванная оргазмом, наконец, стихла, Лаклейн сжал в кулаки свои пораненные ладони и прижал их к кровати по обе стороны от ее ног. Эмма упала ему на грудь, цепляясь за него, пока ее тело все еще трепетало от переполнявшей феерии чувств.

- Эмма, посмотри на меня.

Когда она встретилась с ним взглядом, ее, ставшие серебристыми, глаза буквально загипнотизировали его. Он знал ее, Эмма была ему такой близкой и знакомой, но вместе с тем, Лаклейн никогда не встречал существа подобного ей, не видел создания великолепнее этой вампирши. Склонив голову на бок, она бросила на него затуманенный взгляд.

- Я хочу коснуться тебя. Хочу заставить тебя кончить.

Эмма посмотрела на его исцарапанные руки и вопросительно приподняла брови.

- Тогда я поцелую тебя. Сдвинь в сторону свое белье и подползи сюда.

Она медленно покачала головой.

- Почему?

- Потому что одно ведет за собой другое, - прошептала она.

- Но сейчас я не нарушил клятвы, - так и не разжав кулаков, тихо произнес он. – Я умираю от желания, так хочу доставить тебе удовольствие.

За мгновение до того, как она коснулась его лба своим, Лаклейн заметил мелькнувшую в ее взгляде нежность. Будто не в силах совладать с собой, Эмма наклонилась ближе, чтобы лизнуть и подразнить его губы. Ее волосы ниспали вперед, скользнув по его шее. И когда ее изысканный аромат окутал его всего, Лаклейн почувствовал, что снова возбуждается.

- Почему мы не можем пойти дальше? - спросил он хриплым голосом.

- Это не я, - тихо ответила она. - Я не такая. Мы едва знакомы.

Услышав эти смехотворные утверждения, сказанные к тому же в промежутках между игривыми прикосновениями ее язычка, ласкающего его губы, Лаклейном почувствовал, как им овладело полнейшее негодование. Он был уверен, что это была лишь попытка убедить саму себя.

- И, тем не менее, ты пила мою кровь. По-моему, интимнее акта между двумя и быть не может.

Уже в следующее мгновение она напряглась и отодвинулась в сторону.

- Ты прав, и я сожалею о своем поступке. Но не могу полностью отдаться тому, кому не доверяю, – встав с кровати, он подошла к креслу и, усевшись в него, свернулась клубочком. – Тому, кто вел себя со мной так грубо…

– Эмма, я…

– Ты знаешь, что это правда. Всего три ночи назад ты напугал меня так, как я не была еще ни разу в жизни. А теперь тебе от меня что-то нужно? – она начала дрожать. – Просто уйди. Пожалуйста? Хотя бы раз?

Зарычав, от охватившего его чувства бессилия, он, хромая, все же направился к двери. И уже в коридорчике, примыкающем к их комнатам, повернулся и бросил. – Ты выиграла себе пару часов. Но в следующий раз, когда будешь пить – ты станешь моей. И мы оба это знаем, – с этими словами он вышел, захлопнув за собой дверь.

Эмма лежала в своем гнездышке на полу, беспокойно ворочаясь в горстке покрывал. Когда это ее одежда успела стать такой шероховатой? Казалось, она могла ощущать каждую ниточку на своих чувствительных грудях и животе.

А ведь она носила шелк.

Сама только мысль о том, что она делала с Лаклейном, заставляла ее бедра волнообразно выгибаться, словно она все еще могла ощущать его под собой. Она довела его… до оргазма, всего лишь потираясь о его плоть.

Ее лицо горело. Неужели она становится Эммой Распутной?

Хотя с ним она такой и была. Принимая ванну, Эмма обнаружила, что была влажнее, чем когда-либо. Она начинала подозревать, что ее жажда крови возникала вовсе не из-за желания пить, а из-за сексуального желания, изначально и порождаемого питьем.

Лаклейн был прав – в следующий раз, стоит ей только пригубить его крови, и он может сделать ее своей, потому что сегодня она временно потеряла рассудок, забыв, почему не может с ним спать. И хотя Эмма отчаянно пыталась убедить себя в обратном, она была не из тех, кто мог отдаться мужчине без каких-либо чувств.