Тьма знает

Конрауд обошел джип со всех сторон. Он не мог наверняка сказать, какой это год выпуска, но машине едва ли было намного меньше тридцати лет. Перед у нее был относительно целым. Капот был на месте, только бампера и решетки не хватало, и на месте радиатора в капоте зияла большая дыра. Там, где положено было находиться мотору, была пустота. Конрауд присел на колени и погладил пальцем место под бампером, и ему показалось, что он нащупал крепление для лебедки.

Он встал. В индустриальном квартале по-прежнему было безлюдно. Он не знал, скоро ли вернется Бернхард, но решил поторопиться. Он схватил брезент и собрался было снова укрыть им останки джипа, как его взгляд упал на капот. Он склонился над ним, погладил рукой поверхность, всю ржавую и во вмятинах, внимательно рассмотрел почти облезшую выцветшую краску.

Потом он решил не рисковать и не задерживаться здесь дольше, укрыл остов джипа брезентом и попытался убрать наиболее заметные следы своего присутствия. Некоторое время провозившись с этим, он поспешил к себе в машину и уехал прочь.

По дороге домой он вспоминал, как Бернхард показался в дверях, когда Конрауд зашел к нему перед выходными. Он позвонил в звонок и долго ждал, пока дверь не открылась и на пороге не встал хозяин. Он был довольно высокого роста, ровесник Хьяльталина и Сигюрвина, волосы редеющие, виски тронуты сединой, черты лица крупные, губы толстые, а нос правильной формы. Судя по приему, который он оказал Конрауду, с незнакомыми он обращался весьма сухо. И он ничего не знал и не помнил.

– Бернхард? – осведомился Конрауд.

– А вы кто?

– Мне хотелось бы видеть Бернхарда, он здесь живет?

– Ну, это я, – раздраженно ответил хозяин.

– У меня к вам немного необычный вопрос, – сказал тогда Конрауд. – Я расследую наезд на улице Линдаргата, который произошел…

– Наезд? – переспросил хозяин. – Не знаю я ни про какой наезд.

– Этому я не удивлюсь, ведь он произошел несколько лет назад. Считается, что это был джип, и…

– Зачем вы меня об этом спрашиваете? – удивился собеседник Конрауда.

– По поручению сестры человека, которого тогда сбили. Если не ошибаюсь, полиция по этому поводу с вами говорила, – сказал Конрауд. – Когда это произошло, вы находились где-то по соседству.

– Да, говорили они со мной, – ответил тот. – Но я ни на кого не наезжал.

Конрауд поинтересовался, может ли это подтвердить его жена, которая, насколько ему известно, тогда была с ним в машине.

– Да, была она там, – был ответ. – Я уже тогда полиции все рассказал.

– А сейчас она дома? – спросил Конрауд.

– Развелись мы с ней.

– Ну, – сказал Конрауд, – я вам…

– Ничем не могу вам помочь, – ответил хозяин дома, готовый захлопнуть дверь под носом у Конрауда.

– А джип, на котором вы тогда ехали, у вас еще остался? – спросил Конрауд.

– Нет. Простите, мне некогда. Я про это дело вообще ничего не знаю, – и он закрыл дверь.

Конрауд думал об остове джипа под брезентом во дворе лавки автозапчастей. Он не знал, что это за джип, – но полагал, что если нужно укрыть от посторонних глаз подозрительную машину, то лучше вот такой лавки места не найти.

48

Воскресенье все тянулось. Вечером Конрауд съездил к сыну и поужинал у него. Хугоу заметил рассеянность отца и поинтересовался: неужели дело Сигюрвина – такое тяжелое бремя. Конрауд пропустил этот вопрос мимо ушей. Он пробыл в гостях недолго, сказал, что собирается лечь спать рано.

Конрауду предстояла долгая беспокойная ночь. Он лежал без сна и пытался подытожить все, что знал о деле Сигюрвина – как он часто делал и раньше. Он ощутил, как же устал от этого запутанного дела, так долго главенствовавшего в его жизни. Он попытался поискать новые связи, новые лакуны, посмотреть, что он упустил из виду, что переоценил или недооценил. Он пытался представить себе, как выглядел ход событий с точки зрения какого-либо одного человека, пытался осознать роль каждого из них: чего он добился, какие точки соприкосновения у его истории есть с другими участниками этого дела.

Так он выстраивал системы одну за другой, но был все так же далек от разгадки – пока наконец милосердный сон не снизошел на него, и он не забылся на несколько часов.

На следующий день Конрауд выехал из дому кратчайшим путем в индустриальный квартал по ту сторону проспекта Вестюрландсвег и остановился у лавки запчастей. Брезент, укрывающий останки джипа, был на месте, и Конрауд решил, что ему удалось расстелить его так, что казалось – его никто и не трогал. Большая дверь в лавку была закрыта, но рядом была маленькая дверца, и Конрауд открыл ее. Он сразу наткнулся на небольшой прилавок, преграждающий посетителям путь в помещение. Прошло время. Он стоял у прилавка и разглядывал склад запчастей. Там было так же грязно, как и всюду возле этой лавки. По всему помещению были стеллажи с какими-то частями моторов, деталями. С потолка свешивались глушители и выхлопные трубы. На другом конце помещения были окна, выходящие на запад, но сквозь них ничего не было видно из-за грязи.

– Эй! Ау! – позвал Конрауд.