Тьма всех ночей

– Мы можем позволить ей сделать только один выбор. Даже если мы не можем принудить к нему силой. Ты должен на нее как-то повлиять. Она – женщина. Потенциальным подкупом может стать молодость. Омолодись снова. Посмотри, как она реагирует. Брось несколько намеков. У меня наготове все инструменты.

Вартлоккур изучал Непанту. Наконец он кивнул:

– Ты прав. Это не может испортить дела: хуже некуда. Готовь… – Он повернулся и стал смотреть на свою великую работу, свой вклад в колдовство, свою надежду. На миг он увидел то искусство, что увидела Непанта, красоту. Возможно, скоро все это станет прахом или новым оружием для его врагов.

– Ради того, что приближается ко мне, и того, что, приводя меня в ужас, накроет меня, – прошептал он.

Непанта глянула на него вопросительно, слабо улыбнулась, но при этом не видела его. Он повернулся к Старцу.

– Готов?

Вартлоккур сделал глубокий вдох, пожал плечами и сказал:

– Полагаю – да.

Внимание Непанты было привлечено речитативом новых заклинаний. Она повернулась, когда серебристые серые мошки запеленали Вартлоккура. Не изменив положения, увлеченная, она слушала и смотрела, моментально забыв обо всем. Затем серебряная туча улеглась. И она глубоко вздохнула.

Вартлоккур сделал шаг к ней, вытянув вперед руки. Умоляющий, такой же молодой, каким он был, когда призывал властелина стихийных духов Земли на Ильказар. Исчезли морщины, седые волосы, борода и вздутые голубые вены на руках. Как она и ожидала, он был сильно похож на бин Юсифа, хотя характер не был столь четко выражен в лице. У Гаруна был вид голодного волка.

Она медленно покачала головой, отказываясь верить. Зов, который она ощущала прежде, стал сильнее, чем всегда.

– Могу я увидеть его? Моего мужа?

– Через минуту, – сказал Старец. – Вартлоккур, ты должен что-нибудь съесть. – Он показал на давно забытое блюдо с едой и вино, затем пошел к зеркалу. После заклинания зеркало ожило, но показало только безумнейшую пляску серебристых искр.

– Я лишил их способности смотреть и слышать. Теперь они ослепили меня, – промямлил Вартлоккур с набитым ртом. – Нет, погоди. Вероятно, та моя штука. Да, думаю, это подходит. Интерференция.

– Он будет здесь завтра, – сказала Непанта.

– Да, – ответил Вартлоккур.

– Я не хочу, чтобы он страдал. – Она искала обоснование. По выражению их лиц она видела, что они ожидали этого. – Проклятие! Я люблю его!

– Ух! – хрюкнул Старец. Он надеялся, что ему не придется менять свою линию. – Вартлоккур! То что ты сделал с собой… мог бы ты сделать это же для Непанты? Не можем ли мы наложить первичные заклятия на нее?

Новые и молодые черты Вартлоккура выразили сильное удивление. Он сказал:

– Она никогда не будет моложе, чем сейчас.

– Может, и нет, но это уже достаточно хорошо, не так ли? – Непанта уже зацепилась за его слова, уверенная в их важности, хотя и не все ей было понятно. – Непанта, если бы ты смогла после всего вернуться к своему мужу – после того, как поддержала бы нас сегодня и смогла бы послужить своему предназначению с Вартлоккуром, – ты бы согласилась?

– Я не понимаю.

– Скажи «да»! – закричал Вартлоккур, Я могу сделать так, что ты вернешься к своему теперешнему возрасту в любое время, когда захочешь. Ты сможешь прожить остаток жизни со своим мужем, а затем снова вернуться ко мне. Я смогу подождать еще несколько лет. Скажи, что согласна. Я знаю, что ты хочешь. Так говорят твои глаза. О, Старец дал мне и мед, и соты, когда я думал, что возможно только что-то одно или вообще ничего. – Он страшно взволновался. Потом его лицо пересекла тень неуверенности. – Но ты должна сдаться мне полностью, прямо сейчас. Ты знаешь, что мы должны делать. В противном случае будущего не будет совсем. Ни для кого из нас.

– Я знаю, – ответила она. Ее бремя превратилось в пожирающего дракона. Каждый аргумент казался ей непреодолимо привлекательным и равно отвратительным. Куда бы она ни повернулась, она видела благоприятнейшие возможности получить то, чего так жаждала душа, но все же при любом выборе существовала возможность ужасной боли для других. – И самую жестокую боль я принесу ему. Если он это откроет, это будет так, словно я вонзаю в него раскаленные ножи. Но если я этого не сделаю, он не проживет даже столько, чтобы узнать, как сильно он мог быть ранен. Это ужасно жестоко: ранить, чтобы дать жизнь, и предавать, чтобы спасти.

– Тогда думай о себе как о целителе, – сказал Старец. – Пусти кровь.

Его предложение не помогало. Боль и печаль Непанты стали глубокими словно океан. Сможет ли Насмешник хоть когда-нибудь поверить, что она предавала его из любви к нему? Он возненавидит ее … Но чтобы ненавидеть, он будет жить. Проклятие! Жестокая игра, в которой она была пешкой. Чего она так боялась, воздавая справедливость своему мужу: теперь она должна охотно следовать за Вартлоккуром, чтобы ее Сила могла присоединиться и поддержать его в предстоящей борьбе. Если она откажется… Клыкодред затрясся.