Тьма у ворот

Более крупный Верхний пенял более мелкому, что тот забыл закрыть амбар. Тот оправдывался. Утверждал, что совершенно точно повернул щеколду и понятия не имеет, отчего теперь дверь распахнута.

Фырдуз виновато съежился. Ну да, он не сумел закрыть дверь изнутри. Пытался, но не получилось.

– Дурачина ты, сынка, – в конце концов подытожил старший Верхний. – А если б козы вошли? Они, знаешь, не разбирают, им урожай-та сожрать – раз копытом цокнуть.

– Да закрывал я… – тоскливо ныл подросток. – Может, нашалил кто?

– Ты, сынка, коли уж напортачил, так имей стыд признать. Признай вину – и все, закрыта тема.

Но мальчишка продолжал упрямиться. А Фырдуз лежал не дыша, не в силах дождаться, когда эти двое уйдут.

Судя по льющемуся из открытой двери свету, до вечера еще далеко. А снова выходить под солнце кобольду ужасно не хотелось.

Может, открыться этим Верхним, попросить помощи? Человеки они вроде не злые – отец отчитывает сына добродушно, рук не распускает…

Но едва кобольд об этом подумал, как хозяева амбара вышли, заперев дверь снаружи.

Заперев. Дверь. Снаружи.

Внутри Фырдуза все похолодело. Он прекрасно видел, что не сумеет открыть дверь изнутри, как не сумел закрыть. Пол дощатый, подкоп не пророешь. С голоду, конечно, Фырдуз не умрет – при таком-то изобилии репы и зерна! Но ждать придется неизвестно сколько…

Все эти мысли пронеслись в голове кобольда в мгновение ока. Он вылетел из своего укрытия, промчался к двери и забарабанил в нее, что есть силы.

Верхние отошли недалеко. Услышав стук, они вернулись, постояли секундочку, а потом старший опасливо спросил:

– Кто там? У меня вилы!

– Просто заблудившийся кобольд! – в отчаянии воскликнул Фырдуз. – Простите меня, я устал и попал под дождь!

Верхние зашушукались. Уши у кобольдов большие, слух чуткий, так что Фырдуз отчетливо слышал каждое слово. Мальчишка торжествующе шептал, что вот же, вот, он ни в чем не виноват, он говорил, говорил ведь, что закрывал. Отец отмахивался – мол, не виноват и не виноват, наперед будет наука зато, чтоб и впредь закрывать не забывал. А вот что с кобольдом делать… точно ли кобольд там?.. Надо б глянуть…

Дверь распахнулась. За ней стоял Верхний с выставленными вилами. Фырдуз сразу же вздернул руки – показывал, что не вооружен и совсем безобиден.

Кажется, Верхних его вид успокоил. Кобольды вообще мало кого могут напугать. Отец опустил вилы и велел выходить, а сына послал проверить – не напортил ли пришелец чего, не упер ли.

Мальчишка бегло обследовал амбар и доложил, что ничего не покрадено и не потравлено, мешки не тронуты, только в одном месте помяты.

– Я там спал, – виновато сказал Фырдуз. – Готов возместить ущерб.

– Э, какой ущерб… – махнул рукой Верхний. – Ты откуда сам-та, бедолага? Тоже от кротов драпаешь?

– От них, – кивнул кобольд. – А что, я не первый?

– Да уж не первый и даже не десятый… Бывают ваши-та здесь, бывают. Эхе-хе, грехи наши тяжкие… Знатное упырство у вас там творится, слыхали…

Фырдуз вздохнул, опуская плечи. Верхние жалостливо его осмотрели и повели в дом.

Оказалось, что местечко, на которое забрел Фырдуз, называется хутором. Живущие тут Верхние промышляют разведением съедобных растений и животных. Явно гордясь своими угодьями, старший Верхний всю дорогу показывал – мол, вон там у меня рожь колосится, там ячмень, а там – пшеница. Хотя пшеницу уже всю сжали – на ней ты, сударь кобольд, и почивал.

Фырдуз почтительно кивал, не говоря, что толком ничего не видит. Небесный Светильник по-прежнему безжалостно его слепил, так что шел он с почти закрытыми глазами.

Облегчение пришло, когда достигли дома. В сенях там окон не было совсем, а в жилой горнице были, но юный Верхний тут же прикрыл их ставнями. Сразу видно – не впервые кобольдов принимают.

Хозяин представил Фырдузу свою супругу (поразительно толстую матрону, похожую на безбородого цверга), престарелого родителя (тот лежал на печи и слезать из-за такого пустяка не пожелал), еще двоих детей (мальчика и девочку), младеня в люльке и батрака. К удивлению Фырдуза, тот оказался тоже кобольдом.

– Бывают ваши-та здесь, бывают, – покивал Верхний. – Почитай, луны не проходит, чтоб один или двое через мою пахоту не пробирались. И это только те, кого я замечаю – а сколько еще, поди, незамеченно-та проходят!..

Другой кобольд встретил Фырдуза настороженно, говорил неохотно. Видно, подозревал фискала. Отказался даже назвать свое имя и поскорее ушел в сарай, где батраки спали.

Хуторянин сказал, что может, если Фырдуз того пожелает, нанять и его, но много платить не станет. Из кобольдов работники плохие – к пахотному труду не приучены, под солнышком только что не на ощупь ходят. Этот вот, что ушел, он больше по хозяйству шурует – курочкам корм задать, свинкам-та. Ночами двор сторожит опять же.

А на жнитву лучше все ж своих, людей. На дворе самый покос, так что в поле, вон, еще трое батраков орудуют. Хозяин с сыном сейчас поедят, да тоже к ним пойдут, обед отнесут.