Тьма у ворот

– Моя жизнь дороже ваших, – огрызнулся полугоблин.

– Это почему еще?

– Потому что она у меня только одна.

– Вообще-то, у нас тоже.

– На вас мне плевать.

Пошли посмотреть, насколько большая лепешка осталась от Мектига. Ко всеобщему удивлению, дармаг выжил. Грохнулся с высоты тридцати локтей, но не только не погиб, но даже ничего и не сломал.

Ничего сверх того, что уже было сломано. Руку тролли ему повредили серьезно. Но он и с одной рукой сумел выбраться, уцепившись за скинутую веревку. Поднявшись на плато, Мектиг молча зарылся в свой мешок, достал ужасно вонючую мазь и принялся мазаться.

– Объяснить ничего не хочешь? – обратилась к нему Джиданна. – Это что вообще такое было?

Поначалу Мектиг отвечать не пожелал. Но Плаценте и Дрекозиусу тоже очень хотелось знать, почему он так странно себя повел. А поскольку дармаг чувствовал неловкость из-за того, что фактически сбежал из боя, он все же неохотно рассказал, в чем дело.

Все слышали о берсерках. Берсеркия – священное искусство воинов-дармагов. Охваченные божественной силой вут, берсерки впускают в себя дух и ярость зверя, превращаясь в несокрушимых бойцов. От берсерка в боевой ярости следует держаться подальше – он не различает своих и чужих, убивает каждого, кто подвернется.

Берсерки различаются по тому, чьим именно духом они одержимы. Обычные, классические берсерки одержимы духом медведя, ульфхеттары – волка, свинфилкинги – кабана. Звери бывают разные, но всегда крупные, сильные, агрессивные… почти всегда. Увы, Мектигу Свирепому достался весьма неудачный дух.

Он был одержим духом лемминга.

– Это значит, что если ты впадаешь в ярость… – переспросила Джиданна.

– Я бегу к ближайшей скале и спрыгиваю с нее, – неохотно сказал Мектиг.

– И ты до сих пор жив?..

– Я редко впадаю в ярость. Только если съем мухомор… или если ранят. Поэтому я не ем мухоморы и не позволяю себя ранить. Обычно.

– Замечательно, – закатила глаза Джиданна. – Ущербный берсерк. Только этого мне и не хватало для полного счастья.

– Сын мой, но ведь на самом деле лемминги вовсе не прыгают со скал, – с сомнением произнес Дрекозиус. – Это просто широко распространенное заблуждение. Многие люди его разделяют, но всякому естествоиспытателю известно, сколь мало в этом правды.

– Не прыгают?.. – нахмурился Мектиг. – Не знаю. Мой прыгает.

– Духи берсерков – не настоящие духи, – брюзгливо сказала Джиданна. – Это просто ментальная проекция, исходящая из их же собственного сознания. Где-то в глубине души нашего дармага живет маленький лемминг – и поскольку дармаг верит, что лемминги прыгают со скал, его внутренний лемминг тоже в это верит.

– Вот ты киров псих, – глумливо хмыкнул Плацента.

Мектиг хмуро на него посмотрел, но ничего не сказал. Он продолжал натирать рану мазью из печени налима, но та что-то плохо помогала. А не иметь в походе одной руки дармага совсем не радовало.

– Я ранен, – наконец заявил он неохотно.

– Мы видим, – хмыкнула Джиданна.

– В таком виде от тебя никакого проку, тля, – сплюнул Плацента. – Слышь, святоша, подлечи его, что ли!

– Я?.. – удивился Дрекозиус. – А при чем тут я? Я жрец, сын мой, а не лекарь.

– Э?.. А ты чё… это… не умеешь… ну… лечить? Исцелять типа?

– С чего мне это вдруг уметь? Сын мой, это благому Медеору служат жрецы-лекари и монахи-лекари. Твой же скромный собеседник – служитель великого Космодана. Я не владею лекарскими умениями. Могу разве что помолиться за твое здоровье.

– А это поможет?

– Вряд ли, – честно ответил Дрекозиус. – Но на все воля богов.

От молитвы Мектиг отказался. Зато Джиданна неохотно призналась, что знает заклятие для стягивания ран и сращивания костей. Она велела Мектигу лечь, усадила ему на плечо свою белку, и от той распространилось приятное тепло. Эта волшебная сила в считаные минуты покрыла рану чистой молодой кожей и – хотя и несколько дольше – восстановила раздробленную кость.

– Странно, что больше ты себе ничего не сломал, – деловито ощупала дармага в других местах волшебница. – Ты же упал с тридцати локтей.

– Когда меня охватывает вут, я обретаю мощь великана, – ответил Мектиг.

– Но при этом пытаешься себя убить.

Мектиг ответил хмурым взглядом.

Спустя примерно полчаса волшебное лечение подошло к концу. Джиданна забрала разморившуюся белку и сказала:

– Все, рана затянулась, кость срослась. Благодарить не нужно.

– Я и не собирался, – пожал плечами Мектиг.

От этого плато до знакомого волшебника Дрекозиуса и впрямь оказалось недалеко. Но путь стал совсем уже непроходимым. Все четверо связались веревкой, Мектиг вооружился Крушилой вместо ледоруба и принялся тянуть остальных.

Хорошо, что сил угрюмому дармагу оказалось не занимать.

И вот наконец они дошли. Внизу простиралось ущелье, в котором и жил искомый отшельник. Правда, спускаться пришлось по фактически отвесной скале.

Мектиг спустился легко и быстро, но довольно безумным способом. Он полоснул себя ножом, впал в состояние берсерка и спрыгнул. Охваченный силой вут, он и в самом деле стал куда прочнее – приземлился на ноги и еще пару минут бегал кругами и рычал.

Точнее, очень громко пищал.