Тьма. Том 1 и 2

Вспомнив прошлые наставления Марии Михайловны, я решил идти своим путём. То есть просто потянулся всеми мыслями и ощущениями к организму, старательно нащупывая где-то там своё сердце. Я ведь точно знал, что его можно почувствовать. Все органы можно почувствовать. Наш мозг просто отключил эту информацию от сознательной обработки, но если очень постараться – всё получится.

Надо просто договориться со своим серым веществом, что сейчас – вот именно сейчас! – тебе очень надо. И тогда, не сразу, постепенно, но ты сможешь ощутить нужный орган. Так что я просто шёл по пути Андрея, который в этом хоть что-то да понимал. В отличие от неопытного Феди.

Удивительное дело, но минут через двадцать стараний я и впрямь стал чувствовать, как что-то мощное и здоровое бьётся у меня в груди, равномерными толчками гоняя кровь по организму. И решил развить этот, несомненно, оглушительный успех.

Ну то есть начал договариваться с мозгом о том, чтобы получить ощущение другого органа. Того, который, в отличие от обычного сердца, появился у меня совсем недавно. Тут уже всё пошло хуже: видимо, мой мозг и сам пока не мог смириться с новой фигнёй в своих владениях. Инструкцию для управления не подвезли, наверно...

В итоге, я просидел ещё два часа, и так, и эдак пытаясь дотянуться до чёрного сердца. Но всё было безуспешно. Мария Михайловна смотрела на меня, украдкой зевала в ладошку, поглядывала на часы… А затем поднялась со стульчика и объявила:

- На сегодня закончим, Федя! Мне надо ехать с Костей, как и обещала. А тебе бы неплохо заглянуть в библиотеку. Лидия Семёновна, наш библиотекарь, уже подготовила всю литературу по списку.

- А читать можно только в библиотеке? – стараясь не выдать голосом душевной тоски, уточнил я.

- Да где хочешь. Главное, что тебе вместе с книгами выдадут список тем, которые ты должен выучить до двадцать второго числа. В эти даты вернутся преподаватели и будут принимать хвосты учащихся. Вот и пристроишься в этот поток, чтобы сдать всё необходимое.

Я, кряхтя, поднялся на ноги и двинулся с Марией на выход.

- А что во втором зале? – уточнил на всякий случай.

- Узнаешь! – усмехнулась проректор. – Думаю, ты скоро туда попадёшь.

- А можно нет? – жалобно спросил я.

- Нельзя! – обернувшись на ходу, Мария строго погрозила мне пальчиком. – Никаких «нет», только «да»!

А потом улыбнулась и уцокала по дорожке в административное здание. Мне же пришлось сворачивать к учебному корпусу, где и располагалась здешняя библиотека.

Там строгая дама, который для классического образа из воспоминаний Андрея не хватало лишь больших очков в роговой оправе – или, наоборот, в тонкой оправе формы кошачьего глаза – выдала мне две стопки книг. И теперь я обязан был их все освоить. Ну если не хочу вылететь из училища раньше, чем начнутся занятия.

Насколько я понял, на этих страницах скрывалось не только то, что мне предстояло сдавать, но и в целом всё, что проходили на первом курсе. А это было ни разу не мало. Даже несмотря на то, что на первом и втором курсах больше внимания уделялось практике.

Пришлось сначала тащить гору учебников в общежитие, а уже потом идти на начинавшийся обед. Ел я быстро. И не потому, что очень спешил вернуться к учёбе, а потому что не хотел встречаться с другими учащимися, которые тут, как выяснилось, иногда появлялись.

Уложился в десять минут. А потом быстренько сбежал ещё до того, как у раздачи возникла полноценная очередь. В комнате я первым делом завалился на кровать – хотелось вздремнуть. Желудок, получивший порцию пищи, настоятельно рекомендовал ему не мешать. Если не час-другой, то хотя бы пять минут.

Но я знал, что эти пять минут легко перерастут в тот самый час. А мне надо было за месяц наверстать весь первый год обучения. В общем, я взял себя в руки, сходил в душ и, ополоснувшись холодной водой, засел за книги.

Первым делом добрался до юриспруденции… Учебник был не таким уж и толстым, что и неудивительно. В первую очередь, курс был рассчитан на то, чтобы объяснить новым двусердым их место в мире. И то, что я читал, мне не очень-то нравилось. Память Андрея подсказывала термин «позитивная дискриминация». И веяло от него каким-то, простите меня, дерьмом.

Итак, став двусердым, я не имел права трогать обычных людей. Не в прямом смысле слова, конечно. А просто нападать на них первым. Случаи, когда двусердый мог применить силу, обговаривались отдельно. И эти формулировки были столь же обтекаемыми, как и возможность применения оружия в прошлом мире Андрея.

То есть обычный человек мог говорить мне гадости, мог в меня плюнуть, мог даже высморкаться в мой пиджак!.. И всё это не являлось поводом дать ему в морду. Вот совсем! И неважно, специально ли он сморкался в меня, чтобы оскорбить, или по привычке пустил пузырь, но пиджаки перепутал…

В любом случае, я должен был вызвать городовых, чтобы те выяснили личность гнусного преступника-сопливца, а потом уже затребовать с него компенсацию через суд.