Тьма сгущается

Поспорить с этим Леофсиг не мог, но подумал про себя: сколько же месяцев не видывали мяса родные Долдасаи? Его семья переживала тяжелые времена. Ее семья пережила катастрофу. Юноша сдернул полотенке с вешалки и пошел к себе, чтобы ополоснуться из кувшина над тазиком – не баня, понятное дело, но тоже лучше, чем ничего.

Эалстан поднял голову от учебника: в кои-то веки это был не отцовский задачник, а хрестоматия по литературе.

– Что такой кислый? – спросил он старшего брата.

– Правда? – пробормотал Леофсиг, обливаясь водой.

– Ну да, – отозвался Эалстан. – С чего бы?

– Ты правда хочешь знать? – Леофсиг призадумался. Но братишка уже не маленький… – Я тебе расскажу. По дороге домой я столкнулся с дочерью Даукантиса – помнишь, торговец оливковым маслом? – И он коротко пересказал историю Долдасаи.

Эалстан поцокал языком.

– Сурово, – заметил он. – Я слышал такие истории, но чтобы про знакомых – никогда. Ты бы отцу рассказал. Если кто и сможет им помочь, так это он.

– Угу, – буркнул Леофсиг сквозь полотенце, которым вытирал волосы, и, опустив руки, глянул на брата: – Знаешь, а это хорошая мысль. Ты взрослеешь быстрей, чем я думал.

– Жизнь под рыжиками сказывается. Тут быстро плавать научишься… или утопят, как наших кауниан, – отозвался Эалстан. – Ты видел эти новые плакаты «Вступайте в бригаду Плегмунда» – или как там она у альгарвейцев называется?

– Заметил, конечно. Трудно не заметить – ими весь город обклеен, – отозвался Леофсиг. – Экая дрянь!

– Вот и я так думаю. А Сидрок твердит, что готов туда записаться. – Эалстан вскинул руку, прежде чем Леофсиг взорвется, как ядро. – По-моему, он не Мезенцио в любви признается. Мне кажется, он просто мечтает куда-нибудь пойти и кого-нибудь убить. А тут такой случай подворачивается!

– И что сказали об этом отец и дядя Хенгист? – поинтересовался старший брат.

– Дядя Хенгист как раз на него орал, когда ты пришел, – ответил Эалстан. – Он уверен, что Сидрок ума лишился. Папа молчит; может, он считает, что Сидрок – дядина забота?

– А может, стоит отпустить дурака в бригаду изменников? – обронил Леофсиг с такой леденящей душу практичностью, что сам испугался. – Если он уедет брать приступом Котбус, то не сможет выдать альгарвейским жандармам, что я сбежал из лагеря для военнопленных.

Эалстан глянул на него с ужасом, но, прежде чем Лефсиг успел ответить, в комнату из дворика заглянула Конберга и крикнула: «Ужин готов!» Младший брат побежал в столовую. На лице его читалось неприкрытое облегчение. Леофсиг, следуя за ним, тоже порадовался про себя, что беседа их прервалась так удачно.

Мясо в похлебке не имело к баранине никакого касательства – это Леофсиг понял после первого куска. Козлятина – может быть, но с тем же успехом это могло оказаться мясо мула, верблюда или бегемота. Тухлятинкой не подванивало; в армии, а потом в лагере Леофсигу не раз приходилось впихивать в себя подгнившие куски. Предложить такой кусок Фельгильде в роскошном ресторане Леофсиг не рискнул бы, но чтобы набить присохший к хребту желудок, оно сгодилось.

Юноша то и дело поглядывал на Сидрока, но тот был поглощен едой не меньше самого Леофсига. Он никак не мог решить, взаправду ли готов отправить двоюродного брата в бригаду Плегмунда. В конце концов, если Сидрок поступит туда по доброй воле, это же так скверно…

– В газетах пишут, – сделав глоток вина, заметил отец Леофсига и обернулся к дяде Хенгисту, – что на западе идут тяжелые бои.

– Пишут, Хестан, пишут… – отозвался тот.

Оба старательно не глядели в сторону Сидрока, но у отца это получалось не так нарочито. До сегодняшнего дня дядя Хенгист непременно добавил бы что-нибудь о том, что альгарвейцы все равно наступают, невзирая на потери. Сейчас он только кивнул, отводя взгляд от сына. Должно быть, он хотел навести Сидрока на мысль о том, что значат в действительности два слова «тяжелые бои». Беда состояла в том, что Сидрок никогда в бою не был. А Леофсиг был и надеялся, что никогда не побывает снова.

– Тяжелые бои, – задумчиво промолвил Хестан. – Это тысячи раненых и тысячи убитых.

– Тысячи, – согласился Хестан и снова замолк.

Да, пару дней назад разговор пошел бы по-иному.

– И тысячи втоптанных в грязь ункеров, – вмешался Сидрок. – Это уж точно.

Он мрачно уставился на Хестана, будто вызывая брата на спор. Но отец Леофсига только кивнул.

– Без сомнения. Но стал бы король Мезенцио призывать к оружию фортвежцев, если бы у него не подошли к концу запасы рыжиков?

– Как сможем мы вернуть свою державу, если не покажем, что в силах сражаться? – осведомился Сидрок. – По мне, так вот для чего нужна бригада Плегмунда!

Теперь уже все домашние старалась не встречаться с Сидроком взглядом.

– Сражаться – это все очень благородно, – промолвил наконец Леофсиг. – Только нельзя забывать, за кого сражаешься и с кем должен сражаться.

Как можно выразиться ясней, он не представлял, но Эалстану это удалось.

– Братец, – проговорил он совсем тихо, – кто убил твою мать? Солдаты Свеммеля или все же солдаты Мезенцио?