Тьма сгущается

Кто-то запустил в Симаню яблоком, но промазал, и оно разбилось о спинку трона. Толстая корова тут же нагнулась к его остаткам и с аппетитом схрумкала. А из толпы летела уже менее безобидная щебенка. Один из бросков достиг цели: круглый голыш ударил молодого графа в грудь и он завопил громче, чем крестьянин, давеча сбитый им с ног.

А в Симаню летело все больше и больше камней, фруктов и овощей. И большинство из них достигали цели. Граф завопил снова, и к нему бросился командир церемониального караула:

– Идиот несчастный! Зачем ты нарушил ритуал?! Почему не сделал как надо?!

– Они этого не заслужили, – прошипел в ответ Симаню, вытирая кровь с лица. – Силы небесные! Да теперь, когда они на меня напали, они вообще это не заслужили!

– Кретин! Если потакать им в мелочах, они станут послушны во всем. А теперь? – Рыжик обернулся к бушующей толпе и заорал на всю площадь: – Эй, валмиерцы! Немедленно прекратить мятеж и всем разойтись по до… Мам-а-а!– Огромный булыжник ударил его в живот, офицер сложился пополам и рухнул на помост.

– Отличный бросок! – заметил Скарню.

– Благодарю вас, сударь, – хмыкнул Рауну. – Есть еще заряд в наших жезлах!

– А то! – подмигнул Скарню и огляделся. Они стояли достаточно далеко от альгарвейцев, чтобы их можно было запомнить. Набрав полную грудь воздуха, он закричал: – Долой графа-предателя и альгарвейских тиранов!

Меркеля тут же прижалась к нему, закрывая его от рыжиков, и с такой страстью впилась губами в его губы, что он почувствовал во рту привкус крови. Увлекшись поцелуем, он даже не заметил, как толпа, огибая их с двух сторон, ринулась к помосту – громить ненавистных оккупантов и их ставленника.

– Назад! – орал какой-то альгарвейский офицер на валмиерском. – Все назад! Или вам придется пожалеть!

После меткого броска Рауну далеко не каждый отважился бы привлечь к себе внимание. Похоже, парень был не из трусов. Но с разбушевавшейся толпой было уже не сладить: снова полетели камни. Скарню выругался, увидев, что промазал.

– Долой Симаню! – эхом металось по всей площади. – Долой Симаню! Долой всех!

– Огонь! – заорал альгарвейский офицер, стараясь перекричать разъяренных валмиерцев. – Спалить их всех!

Палить – это альгарвейцы умели хорошо. Засевшие на крышах снайперы и солдаты караула направили свои жезлы на толпу, и над площадью забегали вспышки. Кто-то упал, кто-то, ударившись в панику, побежал, не разбирая дороги.

Меркелю с этой бойни пришлось уводить силой. Скарню тащил ее за руку в ближайший переулок, а она, пытаясь вырваться, упиралась:

– Ну пусти! Им еще мало досталось! Я хочу…

– Идем! Я не хочу, чтоб тебя убили! Вот проклятие! – пыхтел Скарню и волок ее дальше. Словно в подтверждение его слов, бежавший следом за ними мужчина вдруг дико закричал и рухнул на месте. – Симаню и альгарвейцы и так нам сегодня здорово помогли. Раньше люди покорно подчинялись им. Но после того, что сегодня произошло, с покорностью покончено. Теперь на борьбу с оккупантами поднимется в пять раз больше народу. Понимаешь ты это?

Похоже, его слова дошли до Меркели, и она наконец позволила любовнику увести ее из города. Но признать его правоту, да еще вслух – до такого она никогда не снизойдет.

Глава 5

– Да чтоб тебя чума взяла! – обрушилась Краста на горничную. – Уши бы тебе надрать как следует! Времени – послеобеденный час! Если думаешь, что можно дрыхнуть у меня на глазах, так подумай еще раз!

– Простите великодушно, госпожа! – прошептала Бауска, подавляя зевок. – Сама не знаю, что на меня в последние дни нашло.

Краста, великолепно изучившая все уловки прислуги, понимала, что горничная врет ей в глаза, но никак не могла понять – с какой стати? Бауска зевнула снова, потом еще раз, а потом вдруг шумно сглотнула. Лицо ее, и без того бледное, приобрело травянистый оттенок. Служанка сглотнула опять, булькнула сдавленно и, развернувшись, лучом вылетела из хозяйской спальни.

Когда горничная вернулась, выглядела она измученной, но и ожившей немного, будто избавилась от своей хвори.

– Ты что, заболела? – поинтересовалась Краста. – Если так, не вздумай меня заразить! Мы с полковником Лурканио собираемся завтра вечером на бал.

– Госпожа… – Бауска запнулась. Ее мертвенно-бледные щеки окрасил чуть заметный румянец. – Госпожа, – продолжила она, подбирая слова с особенной осторожностью, – это не заразно… между нами, по крайней мере.

– О чем ты болтаешь? – раздраженно выпалила Краста. – Если больна – врачу уже показалась?

– Меня временами подташнивает, госпожа, но я не больна, – ответила горничная. – И к врачу мне незачем ходить. Луна мне и так все подсказала.

– Луна? – В первую секунду Краста не поняла, о чем идет речь. Потом глаза ее вылезли на лоб. Теперьвсе было понятно. – Ты беременна!

– Да, – призналась Бауска и опять порозовела. – Я уже дней десять как в этом уверена.

– И кто отец? – поинтересовалась маркиза, поклявшись себе, что если Бауска ляпнет сейчас, будто это не хозяйкино дело, то будет жалеть об этом до конца своих дней.

Ничего подобного служанка не ляпнула.