Тьма под солнцем

Потом – так никто и не установит – каким именно образом школа осталась беззащитной. Все понимали, где живут, что возможен террористический акт. По стандартному плану прикрытия – школ должно было прикрывать не менее двух полных экипажей милицейских машин, обычно три. Так делали каждый год – но только не в этот[66].

Две автомашины – Газ-66 с надписью «Прокуратура России» и Ваз-2107 белого цвета въезжают в город. Движутся параллельно железнодорожному полотну, потом пересекают его на переезде. Много детей…

Самое плохое – что школа была построена так, что становилась, по сути, ловушкой при нападении – когда строили, просто никто не думал о том, что на школу нападут боевики. Дети собрались на площадке – как и положено, в школьных костюмчиках, в белых фартучках, там же собрался весь педколлектив и много родителей. Эта площадка с одной стороны – огорожена двором школы, с другой частными домами и решеткой, с третьей – отдельно стоящим блоком для учащихся начальных классов, с четвертой еще одним зданием. Высадившись на Коминтерна и на Школьном переулке боевики почти сразу блокируют всю школьную площадку, не оставляя возможности для бегства. Дети растеряны и испуганы, родители не могут бежать, бросив детей. Бежать удается очень немногим.

– Пошли!

Ходов сам не знал, зачем выскочил с первой группой, которая шла по школьному переулку и должна была перекрыть основной путь для бегства детей. Но выскочил… а машины поехали дальше, чтобы завернуть на Коминтерна – там должна была входить основная группа.

Когда их учили в учебном центре, им показали приемы, какие используют русисты. Один из этих приемов – пальба вверх, в воздух при штурме, это подавляет волю атакующих. Вот и сейчас – едва выскочив, Ваха начал палить, а за ним – начал палить еще кто-то. И одна из пуль – рикошетом ударила Ходова в руку…

– Шайтан…

– Пошел!

Ему не совсем доверяли – потому что по крови русский и от рождения не правоверный. Перевязываться было некогда, от боли в руке – накатывала злоба, дикая, звериная, хотелось кого-то терзать, унижать. Мелькнуло перед глазами лицо русиста, который обещал, что его в камере сделают женщиной… ну и кто теперь будет женщиной, а, русист?

Подняв руку вверх – так их учили делать, если некогда перевязываться – Ходов потрусил за остальными…

Террористам удалось выполнить план на сто процентов: глуша из автоматов в воздух, выкрикивая заученные ругательства и оскорбления на осетинском – для подавляющего большинства из них он не был родным языком – они сгоняли заложников в узкий, с трех сторон закрытый либо кирпичными стенами школы, либо кирпичными стенами пристроев дворик, откуда и вовсе некуда было деться. Это в этом дворике потом снимут знаменитые кадры – бронетранспортер, мужики с автоматами, направленными вверх, на окна, дети…

* * *

Бараны…

Амир террористов Руслан Хучбаров, Полковник – сам не стрелял, стреляли его люди. Стоя со Стечкиным в руке – он с удовлетворением наблюдал, как охваченные паникой люди, еще не осознавшие, что они теперь только заложники, предмет для торга с правительством – словно бараны жмутся в узком школьном дворике, вламываются в открытые настежь школьные двери запасного выхода. Человек восемьсот взяли не меньше… теперь русисты никуда не денутся. А он – станет не менее известным, чем эмир Шамиль Басаев…

– Пора…

В этот момент гремит выстрел – один единственный и непонятно откуда, кажется, со стороны гаражей. Осетины – несмотря на то, что они неверные – тоже кавказцы, они не отдадут ни своей земли, ни своих детей. В девяносто втором – они с оружием в руках разобрались с ингушами… и сейчас кто-то успел взять оружие. Один из боевиков – подстреленный, падает замертво, еще один – ранен.

– Аллах!

Боевики падают на землю, открывают огонь в разные стороны. Один – открывает огонь по заложникам…

– Прекрати стрелять, баран… В здание! Быстро!