Тьма надвигается

В конце концов злодейка получила по заслугам – ее выдали замуж не то за пьяного свинопаса, не то за одну из его свиней. Альгарвейцы из пьесы покинули деревню, взявшись изводить кого-то еще: облегчение, о котором все жители Громхеорта мечтали, но не могли на него надеяться. Двое крестьян, открывшие представление, вышли на сцену.

– Так что, как видите, друзья мои, – обратился к залу мужчина, – все еще может обернуться к лучшему.

– Да заткнись ты, дурень старый! – одернула его «жена».

Занавес опустился, скрывая обоих, потом поднялся снова, чтобы вся труппа могла раскланяться перед публикой под громовые аплодисменты. Настоящую овацию – наряду с громовыми стонами нарочитой страсти – сорвала толстуха, игравшая каунианку. Она покачала толстым задом, отчего публика пришла в неистовство.

– Здорово было, – заметила Фельгильда, когда они с Леофсигом выходили из театра. – Мне понравилось. Спасибо, что взял меня с собой.

Она улыбнулась кавалеру.

– Не за что, – ответил он чуть более рассеянно, чем следовало.

Ему пьеса тоже понравилась… но это было чуть постыдное, не вполне приличное удовольствие. До сих пор ему не приходилось испытывать чувства столь смешанные, и Леофсиг продолжал переживать их вновь и вновь, как ребенок ковыряет старую болячку до свежей крови.

– Мне холодно, – пожаловалась Фельгильда, когда они вышли на улицу.

Она вздрогнула всем телом – спектакль, который сделал бы честь любому из актеров. Леофсиг укрыл ее плечи своим плащом, чего от него и ожидали. Под этим прикрытием оба могли вести себя смелей, чем осмелились бы под взглядами окружающих. Фельгильда обняла кавалера за пояс, так что они шли, прижавшись друг к другу почти так же тесно, как во время представления. Леофсиг поглаживал ее грудь сквозь платье. Прежде девушка ему не позволяла таких вольностей, но сейчас, вздохнув, накрыла его ладонь своей, прижимая к тугой нежной плоти.

Двигаться быстро таким образом не получалось, так что к дверям дома Фельгильды они подошли за несколько минут до комендантского часа. На пороге, где их могли бы застать родственники девушки, она позволила Леофсигу целомудренно чмокнуть ее в щечку и прошмыгнула в дом.

А юноша заторопился к себе. Шагая темными улицами Громхеорта, он разрывался между двумя стремлениями. Часть его натуры требовала пригласить девушку куда-нибудь еще при первом же удобном случае. «Может, тогда мне удастся запустить руку подплатье», – думала она. Другая не желала иметь с Фельгильдой ничего общего. Снедаемый сердечной тревогой, Леофсиг перешел на бег.

Фернао наслаждался удобствами. Катиться по Сетубалу в уютном крытом вагоне, где горит у дверей жаровня, было куда приятней, чем тащиться на верблюжьем горбу по землям обитателей льдов, не говоря о том, чтобы плыть через океан на привязи у левиафана. О последнем путешествии Фернао предпочитал не распространяться и старался забыть о нем вовсе. Единственное, что можно было сказать хорошего о проведенных в ледяной воде часах, – что по истечении их чародей вернулся в родной Лагоаш.

Он сладко потянулся – так сладко, что задел нечаянно сидевшего рядом мужчину.

– Прошу прощения, – пробормотал чародей.

– Ничего-ничего, – ответил сосед, не отрывая глаз от газеты.

Фернао подобная легкомысленная снисходительность тоже казалась роскошью. Король Пенда до скончания лет жаловался бы, что его ненароком толкнули. Король Пенда, как выяснил чародей к своему несчастью, готовы был жаловаться до скончания лет на все подряд. Но сейчас монарха-изгнанника обихаживали при дворе короля Витора и беспокоиться за беглого повелителя Фортвега чародею больше не приходилось.

Сетубал, казалось, почти не изменился с той поры, как Фернао отправился в Янину, чтобы вырвать Пенду из цепких лап короля Цавелласа. На вид трудно было догадаться, что Лагоаш ведет смертельную войну – точней сказать, так думал Фернао до тех пор, пока не увидел свой любимый ресторан и несколько домов вокруг него, превращенные в горелые руины.

В возгласе его послышалось, очевидно, не только разочарование, но и изумление, поскольку сосед по лавке устремил на Фернао недоуменный взгляд.

– Где ты был, приятель? – спросил он. – Клятые драконы Мезенцио всучили нам этот подарочек пару месяцев назад.

– За границей, – с тоскливым вздохом отозвался Фернао. – Лучшие жареные креветки, лучшие копченые угри во всем Сетубале – пропали!

– В ту ночь, когда сюда угодило ядро, здешние угри изрядно прокоптились, не поспоришь, – заключил сосед и вновь углубился в чтение.

Через несколько остановок сосед вышел, и место его осталось свободным. За парком Виньяйнш большая часть пассажиров, что ехали из центра, покидала караван. На обратной дороге все они набьются обратно.

– Университет! – провозгласил кондуктор. – Все на университет!