Тьма. Испытание Злом

А пьяниц Йорген не любил с десятилетнего возраста. Вдрызг упившийся деревенский шорник набросился на него перед закатом, приняв за темную тварь. Сцапал за шиворот толстой волосатой рукой, хотел душить – ни отбиться, ни убежать. Оставался единственный выход – убить. И он убил, выхватив из-за голенища кинжал и вонзив его в живот обидчика. Первый раз в жизни убил не гада ночного – живого человека. И что-то тогда сместилось в юном его мозгу, перестал он воспринимать пьяниц как людей. Нет, если, к примеру, подгулял, хватил лишнего после тяжелого ночного караула кто-то из его подчиненных – это он мог и понять, и простить, и с самим такая незадача пару-тройку раз случалась по неопытности, чего скрывать. Но стоило ему встретить человека с той особой печатью на лице, что накладывает выпивка неумеренная и постоянная, в душе его рождалось неудержимое желание убивать. Это был почти рефлекс: увидал ночную тварь – убей, увидал спившуюся тварь – убей… Но поскольку кроме желаний и рефлексов ланцтрегера Эрцхольма в Эренмаркском королевстве существовали еще и законы, каковые по долгу службы он сам же был приставлен охранять, Йорген фон Раух предпочитал держаться подальше от объектов своей ненависти – чтобы не вышло греха. Может, и небезопасен ночлег под открытым небом, может, и нападут ночные чудовища – но их, по крайней мере, не возбраняется убивать.

Пожалуй, Кальпурций поспорил бы с ним, какое из двух зол считать меньшим. Но мог ли он настаивать после того, как Йорген уступил его слабостям уже дважды?

Закат догорал, яркий и кровавый – завтрашний день снова обещал быть ветреным. Море плескалось серое и скучное, на него даже смотреть было холодно. Бесприютный берег тянулся бесконечной цепью песчаных пляжей, зажатых между белой полосой прибоя и грядой отвесных скал. «Мышеловка! – думал Кальпурций. – Длинная и узкая мышеловка. Бежать из нее некуда – догонят. На что Йорген надеется? Если, не допустите Девы Небесные, ночные твари нападут скопом – неужели заставит меня до рассвета сидеть в воде?! Вот тоска какая!» Он очень живо представил себе эту безотрадную картину: плещется под темным небом холодное море, стоит на его мелководье понурая мохнатая скотинка фельзендальской породы, сидит на ней, уныло сгорбившись, просвещенный и благородный силониец, клюет носом в ожидании восхода. А по берегу, буквально в нескольких шагах рыщет стая голодных вервольфов, сверкают жадными глазами, и бледнолицые вампиры тянут к нему свои холодные пальцы… Так себя жалко стало – не передать.

Но у сына нифлунги Олры эн Арра были, оказывается, иные планы на эту ночь.

– Скажи, пожалуйста, друг мой Кальпурций, – начал он деликатно, – как ты относишься к колдовству? Вот доводилось мне слышать, будто именно оно охраняет рубежи ваших славных земель от вторжения ночного Зла…

Не столько даже сам вопрос, сколько несвойственный Йоргену высокопарный слог заставил Кальпурция насторожиться и ответить в том же ключе:

– Ты неправ, друг мой Йорген. Не колдовство оберегает наши дома, но светлая магия солнечных кристаллов.

– А! – махнул рукой ланцтрегер, оставив патетику. – Ведовство, магия, волшебство, чародейство, психофизические трансформации – суть одна. Колдовство оно и есть колдовство, как ни обзови, чем ни приукрась… Вот ты сам вашей магией умеешь пользоваться?

– Немного, – скромно подтвердил Кальпурций. – Всякий благородный человек Силонии постигает эту науку в той мере, в какой ему это дано. Мои возможности невелики, но некоторыми приемами я все же владею. А к чему этот разговор на ночь глядя?

– К тому… Раз ты сам владеешь магией, то не будешь слишком потрясен, если узнаешь, что мне ведомо кое-какое колдовство? Обычно я стараюсь не распространяться… У нас это не принято… – Он совсем смутился, будто в собственном уродстве признавался.

– Продолжай! – Кальпурций подался вперед, в душе его блеснул луч надежды. – Что за колдовство?!

– К примеру, я умею устанавливать призрачную, невидимую стену, сквозь которую ни одна темная тварь проникнуть не может…

– Так действуй!!! – вскричал Кальпурций радостно. – Зачем мы время тратим на пустые речи, когда закат уже догорает?!

Уж так не хотелось ему коротать ночь на мелководье, что самое черное колдовство его не отвратило бы в тот момент. В конце концов, такую прорву чистого добра натворили они за день, что оно перекроет с лихвой этот небольшой грех.

И только когда он собственными глазами увидел, что именно творит Йорген, почувствовал некоторое сомнение. Потому что тот при помощи меча вычерчивал на песке пентаграмму.

– Эй! Ты что?! Мы будем в ПЕНТАГРАММЕ ночевать?! Внутри?

– Ясно, в ней, – мрачно подтвердил ланцтрегер. – А ты как думал? Меня колдовству не во храме Дев Небесных обучали!

– А где?! – спросил силониец страшным шепотом, жутко ему стало до дрожи.

Йорген рассмеялся, заметив, как вытянулось лицо его спутника.

– Да не пугайся ты так! Не по ту сторону гор! В Нифльгарде жил год, в родовом гнезде матери, там и учился. Плохо учился, кстати.