Тьма. Испытание Злом

Да нет, все он, конечно, осознавал не хуже других, просто не знал, как полагается себя вести братьям Тьмы, поэтому вел себя по-старому. К тому же он не видел в происходящем ничего ужасного. Фруте одержим злом — что ж, бывает, он и сам был недавно в схожем положении. Ничего, справился… Враг выбрал самого юного, слабого духом — и вселился. Вот и хорошо. Тем легче его будет изгнать, потому что Фруте воин никакой, равно как и колдун. Что-то даст ему Тьма, но взять от нее много он не сможет. Чистая душа сама отторгает зло, а он еще и альв наполовину. Альвы — светлый народ, Тьма противна самой их природе. Она сделала ошибку, избрала не того. Брата удастся спасти — был уверен Йорген.

О! Он многого не знал о своем брате! Ему еще только предстояло это открытие!

— Слышишь? Слезай! И как тебя угораздило связаться с Тьмой?!

Казалось бы, ничего не значащее восклицание, так, бросил в сердцах. Но Фруте вдруг дернулся, будто его стегнули плетью, лицо перекосилось еще страшнее, и огнем полыхнули жуткие глаза.

— Как меня угораздило связаться с Тьмой?! — расхохотался он. — Ты хочешь знать, братец? Ты правда хочешь это знать?!

— Хочу, — подтвердил Йорген, он решил, это будет полезно для предстоящего изгнания.

— Что ж, я тебе расскажу! «Связаться» — это ты правильно сказал, братец! Я призвал ее, три года тому назад, я сам впустил ее в себя! Сам, слышишь! Это было мое решение, не ее!

— Ну-ну. — Йорген не верил. — И зачем же ты это сделал? Три года тому назад?

В ту пору они часто виделись, и Фруте был абсолютно нормальным мальчишкой, без каких бы то ни было признаков сопричастности Злу.

— Зачем?! — Одержимый взвизгнул истерически, дискант резанул по ушам, усиленный эхом пещеры. — Да потому что я ненавижу! Родителей, Дитмара, тебя!!! Всех вас не-на-ви-жу!!!

Лицо Йоргена застыло. Сердце еще отказывалось верить, но что-то внутри холодным и ясным голосом сказало: «А ведь он не лжет. Не Тьма говорит устами твоего брата — это его собственные слова!» Уму непостижимо!

— И маму?! — вырвалось у него как-то очень по-детски. — Маму тоже ненавидишь?!

— Ее больше всех! — был резкий, как плевок, ответ.

Вот этого он уже не мог постичь!

— Почему?!!

— Да потому что вы украли ее у меня, а она позволила! Она предала меня, своего сына!

— Что за ерунда?! — Ланцтрегер тряхнул головой, ему казалось, он спит и видит сон, нелепый до смешного, потому что наяву такого просто не может быть. Леди Айлели любила родного сына со всей материнской самоотверженностью, она сделала все, чтобы в самые страшные годы он знал одно лишь счастье… — Ты дурак, что ли?!

— Она — моя, моя мать, не ваша! А я только и слышал, сколько помню себя: «Ах, наш Йорген такой умница! Ах, наш Дитмар так талантлив! Ах, какие чудесные мальчики…» — Он кривлялся, на него было гадко смотреть. — Не-вы-но-си-мо это было! Когда вас, раненых, приволакивали домой и мать сутками просиживала возле вашего изголовья и плакала — каково приходилось мне? Я богов молил, всех ведомых богов, чтобы подох хотя бы один из вас, а вы выживали раз за разом, будто заговоренные!.. — Он всхлипнул и сбился. — Она никогда не сидела так со мной…

— Сидела! — воскликнул Йорген так поспешно, будто слова его могли развеять Тьму в душе брата. — Днем и ночью! Ты не помнишь, у тебя черная лихорадка была…

— И что? Сиделки в палатах тоже сидят! Если бы она была настоящая мать, она избавилась бы от вас ради родного сына! Раз и навсегда!

— А мы-то чем тебе не угодили?.. Ну ладно, может, я тебя иногда дразнил. А Дитмар? Да он за тебя любому глотку перерезать готов!

— Ах, братец, братец, — насмешливо покачал головой Фруте, и не на мальчишку он был похож в тот момент, а на злобного, ехидного старика. — Думаешь, дело в глупых детских шалостях? Ты еще вообрази, будто я об отцовом наследстве пекусь, что не все его земли достанутся мне! Да не нужно оно мне! Просто мне надоело быть вечно в вашей тени! Ну как же — герои! Без страха и упрека! В песнях о них поют! Легенды о них ходят по землям Севера! А я кто такой? Вечный младший братец, слабый, нежный, ни на что не способный! Ни человек, ни альв…

— Ты и человек, и альв! — Йорген вклинился в его яростный монолог.

— Неправда, братец! Это ты у нас счастливчик — и нифлунг, и человек, и все тебя любят!..

Да, это была правда. Люди числят род по отцу, нифлунги — по матери. Йоргена фон Рауха люди считали человеком, в Веннере эн Арра нифлунги видели соплеменника.

— …А я — никто! Полукровка — вот кто я для людей! Сын отступницы — для альвов!

— Это только название, ты сам знаешь! Оно ничего не значит для нас, — дрогнувшим голосом, через силу произнес Семиаренс Элленгааль — почему-то очень трудно стало говорить.

— Для вас не значит! Но не для меня! Но теперь… — Фруте картинно воздел руки к потолку, и две молнии, слетев с его пальцев, ударили под ноги альву, едва не опалив сапоги.

«Ведет себя будто ярмарочный комедиант в роли злодея, — очень холодно и отстраненно подумал Кальпурций Тиилл. — Такого хочется не убивать, а стянуть с него штаны и отстегать ремнем! Но придется убить. Ах, бедный мой друг Йорген!»