Тьма, – и больше ничего

– Он хотел приехать, но я ему запретил. Еще он хотел, чтобы я запасся ордером на обыск, но я сказал ему, что мне ордер не нужен. Сказал, что просто вы или позволите мне все осмотреть – или не позволите. – Он пожал плечами. Его лицо оставалось спокойным, но глаза – настороженными и пребывали в непрерывном движении, улавливая все, не упуская никаких деталей.

Когда чуть раньше Генри заволновался насчет колодца, я ответил: «Мы присмотримся к шерифу и решим, насколько он сообразительный. Если сообразительный, покажем все сами. Мы должны держаться так, словно нам нечего скрывать. А если увидим, что он туповат, думаю, нам лучше рискнуть. Но мы должны быть заодно, Хэнк. И если я увижу, что ты справляешься сам, то рта раскрывать не буду».

Я поднял стакан и допил лимонад. Когда заметил, что Генри смотрит на меня, согнул большой палец. Чуть-чуть. Словно он сам дернулся.

– А что этот Лестер думает? – В голосе Генри слышалось негодование. – Что мы связали ее и держим в подвале? – Его руки не двигались, а безвольно висели.

Шериф Джонс добродушно рассмеялся, его большой живот заколыхался под ремнем.

– Я не знаю, что он думает. Да мне и без разницы. Адвокаты – мухи на шкуре человечества. Я могу так говорить, поскольку работал с ними – или против них – всю свою взрослую жизнь. Но… – Его проницательные глаза встретились с моими. – Я не против того, чтобы все осмотреть, только потому, что ему вы не позволили войти. Его это взбесило.

Генри почесал руку. Я дважды согнул большой палец.

– Он мне не понравился, вот я ему и не позволил, – объяснил я. – Хотя, если по-честному, я не позволил бы и апостолу Иоанну, если бы он пришел сюда, представляя интересы Коула Фаррингтона.

Шериф Джонс громко захохотал: «Ха-ха-ха!» Но глаза его не смеялись.

Я встал. Теперь я возвышался над шерифом на три или четыре дюйма. Мне разом стало легче.

– Вы можете смотреть где угодно и сколько угодно.

– Я вам за это признателен – упрощает мою жизнь. У меня еще встреча с судьей Криппсом, а это уже тяжелая работа. И я не хочу слушать тявканье ищеек Фаррингтона, если есть возможность этого избежать.

Мы вошли в дом, я – впереди, Генри – последним. После нескольких дежурных фраз о том, как уютно в гостиной и чисто на кухне, мы двинулись в коридор. Шериф Джонс для приличия заглянул в комнату Генри, а потом мы прибыли туда, куда он стремился. Распахивая дверь в нашу спальню, я почему-то был уверен в том, что кровь вернулась и мы увидим ее брызги на стенах, лужи на полу, пятна на матрасе. А шериф Джонс, увидев это, повернется ко мне, снимет с ремня наручники (кобура с револьвером висела на одном мясистом бедре, наручники – на другом) и скажет: «Я арестую тебя за убийство Арлетт Джеймс, так?»

Но в спальне не было не только крови, но и запаха крови, ведь комната несколько дней проветривалась. Кровать я застилал не так, как Арлетт, более строго, в армейском стиле, хотя ноги уберегли меня от войны, с которой не вернулся сын шерифа. Тех, у кого плоскостопие, не отправили убивать фрицев. Мужчины с плоскостопием годились только на убийство собственных жен.

– Милая комната, – отметил шериф. – Ранним утром здесь уже светло, так?

– Да, – кивнул я, – а во второй половине дня прохладно, потому что солнце уже с другой стороны дома. – Я подошел к стенному шкафу и открыл его. Вновь накатило ощущение уверенности, еще более отчетливое, чем раньше, что сейчас последует вопрос: «А где стеганое одеяло? Которое лежало на верхней полке, посередине?»

Шериф, разумеется, этого не спросил, но тут же заглянул в стенной шкаф. Его проницательные глаза – ярко-зеленые, почти звериные – метались из стороны в сторону.

– Много нарядов.

– Да, – признал я. – Арлетт нравилась одежда и нравились каталоги «Товары – почтой». Но поскольку она взяла только один чемодан – у нас их два, второй все еще у дальней стены, видите? – она упаковала только ту одежду, которая ей нравилась больше всего. Ну и, наверное, самую практичную. У нее были двое слаксов и джинсы, а теперь их нет, хотя брюки она не особенно часто носила.

– Брюки удобны в поездке, так? Независимо от того, мужчина ты или женщина, брюки удобны в поездке. И женщина может остановиться на брюках. Допустим, если торопится.

– Пожалуй, – согласился я.

– Она взяла драгоценности и фотографию бабушки и дедушки, – послышался сзади голос Генри. Я даже подпрыгнул – совсем забыл о его присутствии.

– Правда? Наверное, не могла не взять.

Шериф еще раз внимательно осмотрел одежду Арлетт и закрыл дверь стенного шкафа.

– Милая комната. – Он направился к коридору со стетсоном в руке. – Милый дом. Только рехнувшаяся женщина может бросить такую спальню и такой дом.

– Мама много говорила о жизни в городе. – Генри вздохнул. – Ей хотелось открыть там магазин.

– Правда? – Зеленые глаза шерифа уставились на него. – Что ж! Но для этого требуются деньги, так?

– Она унаследовала землю от отца, – вставил я.