Тьма египетская

   — Он преступник. Его преступление в том, что он возмечтал об отцовстве, в том, что принял меры к его установлению, и в том, что попытался им воспользоваться. Для каких целей? Он решил выкрасть тебя и скрыться там, где воля Авариса не могла бы его настичь. Но мир так устроен, что нет в нём мест, свободных от влияния всякой воли. Нельзя просто отойти в сторону, можно только перейти на сторону врага. В данном случае злейшего нашего врага — Аменемхета. Мегила собрался подрубить тот главный столб, что подпирает своды великого замысла. И это мой «брат», человек, стоявший к трону близко как никто. Это гнетёт меня более всего.

Мальчик сидел, глядя в сторону. Нельзя было понять, слушает ли он вообще. Апоп помолчал и продолжил менее напряжённым голосом:

   — Я примерно представляю, как это произошло. Я размышлял и, кажется, понял. Состоя ещё в положении «царского друга», Мегила исполнял поручения особого рода — добывал женщин для великого гарема. Он бывал в самых разных странах и увозил лучших дочерей тамошних племён. Иногда крал, иногда покупал у разорившихся отцов...

   — Знаю, знаю, — вдруг очнулся Мериптах, — иногда женился.

   — Он и это успел рассказать тебе?

   — Мы с ним не разговаривали. Ни разу.

   — Откуда же ты... Кто-то другой тебе поведал об этих секретах?

   — Я ни с кем... — начал мальчик и остановился в явном смущении.

Тень сомнения пробежала по векам царя.

   — Про Мегилу ты, пожалуй, говоришь правду. Первое, что он должен был бы сделать, заговорив с тобой, это объявить своё отцовство. Значит, не заговорил. Но как же вы не разговаривали, если ты всё время был при нём?

   — Это потом стало понятно, что я был при нём, но сам я находился в беспамятстве после укуса.

Апоп медленно махнул короткопалой кистью. Напоминание об укусе его успокоило. Мальчик был не в себе и сам не знает, что с ним происходило.

   — Итак, я закончу про Мегилу. Думаю, здесь вот что. Путь от отчего дома до гарема бывает иногда очень долог, иногда занимает месяцы. Сопровождая одну из царевен или царских племянниц, тогда ещё довольно молодой человек уступил домогательствам своей воспалившейся чувствами «жены» и поступил с ней, как поступает обычный муж. Просто, чтобы развеять её недоумения по поводу происходящего. Раз брак заключён по всем правилам, отчего же они не спят вместе?! Его «жена» понесла, Мегила забыл об этом случае и забыл бы навсегда, если бы с годами не завёлся в нём червь недовольства. Так бывает иногда с людьми, достигшими в жизни всего. Возвысившись в этом мире, они чувствуют, что сам мир начинает их тяготить. Разъедает душу тоска, и грызёт душу сомнение. Им кажется, что если они вырвутся вон из башни своей великой судьбы, то обретут взамен счастье. И они начинают тайно ото всех искать пути бегства. Тут недостаточно просто уехать и скрыться в дальних городах или на пустынных островах. Им надо вырвать из себя самый корень царства, что их окружает, питает, проникает и возносит. А корень — отцовство. Вернее, наоборот. Вернее... Он захотел продолжения своего рода, в ущерб и противопоставление более великому роду, единому роду всего Авариса. Если бы он открыл свою тоску, я объяснил бы ему, что это падение духа и отступление разума. Путь назад от уже достигнутых вершин. Но сомневающийся не откровенен. Такие случаи бывали и раньше. Чаще всего отступник просто заводит на стороне женщину и плодит от неё обыкновенных ублюдков. Прячется, гибнет, порой приходит с повинной. Но Мегила — случай небывалый. Никогда ещё не пора жался злым сомнением человек, стоящий прямо у кормила и выделяющийся даже среди стоящих там. В случае моей внезапной смерти он вполне бы мог занять моё место.

И оказавшись на троне, он совершил бы самое ужасное основал династию. Аварис превратился бы в заурядное, варварское царство, с великой идеей было бы покончено. Сначала этого никто бы не заметил, но через два поколения Аварис бы выгнил изнутри и рухнул под ветром первого же нашествия.

Апоп встал. Видимо, ему тяжко было сидеть под весом этого рассказа. Прошёлся по прохладным плитам пола толстыми подошвами туда-назад.

   — Мегила вспомнил о той царевне, с которой разделил по необходимости ложе, наверняка было так. Их, «жён», было у него, наверно, несколько десятков за годы его служения на этом поприще. Так что, Мериптах, среди твоих предков вполне могут оказаться и князь страны Наири, и князь города Ерхон, и хеттский царь, и начальник стражников из Кархемыша, и пунтский купец, и главный сидонский корабел, и вождь племени ливийских пиратов из Сиарта. И другие разные тоже. Установить точнее нельзя. Просто так никто из женщин не признается, под пыткой признаются всё, что одно и то же. Да и мертво уже большинство «жён» Мегилы.

Царь резко обернулся, разметав края своего странного одеяния: