Тьма египетская

Торговец благовониями удивлялся, и всё сильнее. Никто не обращал на него внимания, хотя он был весьма необычной фигурой в этом собрании. Достаточно сказать — единственный мужчина среди сонмища женщин. Пусть и скопец, но всё же. Он бродил по комнатам, прижимая под одеждой драгоценный и рискованный флакон к впалому животу и вытирая культёю пот со лба. Вокруг танцевали, смеялись, шушукались — но ничуть не по его поводу, это было понятно. Музыка не умолкала. Дюжина обнажённых музыкантш лениво ласкала флейты и лютни. На подставках разной высоты располагались блюда с горами фруктов, пирожных и кувшины с вином. Убранство состояло из цветов и богато расшитых ширм. Картина, сильно напоминающая небольшой дворцовый праздник в Мемфисе или Фивах. И даже отсутствие мужчин бросалось в глаза не сразу. И вместе с тем Сетмос-Хека чувствовал себя всё отвратительнее. Нигде он не мог отыскать хозяйки, хотя обошёл все комнаты. Он был уверен, что узнает великаншу сразу, хотя во время прошлой встречи ему не пришлось увидеть её лица. Ни одна из собравшихся здесь женщин, несмотря на красоту и представительность некоторых, богатство одеяния и тому подобное, ни в коем случае не годилась на то, чтобы стать вертикальным вариантом того мрачного, громадного существа с могильным голосом, которое он наблюдал валяющимся давеча вот на этой скамье. Но она ведь, несомненно, здесь. Не может хозяйка скрыться, когда у неё дома такой сбор. Но как же её отличить?! Не та ли хеттская принцесса в серебре с курчавыми волосами? Ну, нет, конечно же нет. И уж, конечно, не вон та маленькая, кругленькая, чернобровая сузианка. Госпожа Бесора крупна, в этом-то нельзя было сомневаться. Подумав так, Сетмос-Хека тут же засомневался в достоверности своего вывода насчёт чрезвычайных размеров здешней госпожи. Не было ли тут невольного самообмана? Лежащий человек всегда кажется больше. Кроме того, она была укутана в плащ, так что истинный размер он скорее мог предполагать, чем точно различить. Да и ещё вот что надо учитывать — собственный рост. Карлику и среднего размера человек может показаться рослым. Да ещё если лежит. Если пойти по дорожке, что пролегает от этого вывода, то почти уж любую из веселящихся женщин можно заподозрить в том, что она Бесора.

Как же выбраться из этой неожиданной неловкости? Обращаться с вопросом к какой-нибудь служанке относительно её госпожи казалось ему признанием какого-то маленько го своего поражения. Надо было сразу спрашивать, теперь же немного стыдно. Ходил, оглядывался, и вдруг — где я? Нельзя показать себя простаком тому, кто предполагал выглядеть человеком значительным, если уж не вообще волшебником.

Поведение веселящихся дам раздражало его всё больше. Настолько не уделять внимания на сплошь женском празднике единственному мужчине, пусть однорукому и отвратительному! Что тут — полная свобода жизни и всех движений или, наоборот, строжайший сговор? Конечно, только люди, которым приказано, могут вести себя так.

В очередной раз обойдя все три соединённые друг с другом украшенные залы, Хека встал на месте, решив, что дальнейшее блуждание лишено смысла и надо пробовать что-то другое. Стоящий, он вызывал столько же интереса, как и ходящий.

Уйти? Согласиться с тем, что раз тебя не видят, значит, тебя и нет. Но ведь пригласили! Да, но, может быть, по правилам здешнего этикета, нельзя являться на первый же зов? Надо было хотя бы у Воталу расспросить, что тут к чему.

И тут он увидел знакомое лицо, воспрял и даже обрадовался. Да, среди гостий праздника были лишь незнакомые красавицы. Ни одной из тех, к кому он входил сегодня утром в сопровождении Сэба и Нанны, здесь не было. Впрочем, это объяснялось просто. К Бесоре явились только те, кто был на сегодня бесплоден. Отбивающий женские запахи порошок потребен был лишь тем, кто ждёт многократного мужского визита этим вечером и ночью.

И вот знакомое лицо. Эмера, Эфера... Как же её зовут? Не имеет значения. Торговец благовониями шагнул навстречу девушке, выставляя вперёд обрубок руки. Вот она-то всё и объяснит, ведь они, можно считать, знакомы. Служанка замерла, будто мгновенно пустила корни в каменный пол. Из кувшина, что венчал её обнажённое плечико, выхлестнул лишний глоток пива.

Хека спросил, как её зовут, надо же было с чего-то начать. В глазах девушки было рассеянное удивление. Хека попытался напомнить ей, кто он такой, раздражаясь от необходимости делать это, ведь они виделись не далее как вчера. Она не понимала, спокойно и полностью не понимала, глупые девичьи глаза хлопали ресницами и отражали медленное пламя светильников.