Тьма древнего леса

Заспанный эльф-полукровка подошел к кричащему матросу, взглянул за борт… Чтобы в следующий момент, встряхнувшись, резко спросить:

— Давно заметил?

— Никак нет, капитан. — Для полноты момента матрос отчаянно замотал головой. — Они всплыли буквально несколько атисс[1] назад. Я как увидел, сразу же позвал вас.

Несколько мгновений капитан, наполовину свесившись за борт, внимательно разглядывал раздувшиеся, синие от неведомой отравы тела русалок. Затем осенил себя знаком Торрэна, отошел в сторону и скомандовал:

— Уходим отсюда. Живо! — рявкнул он, поняв, что команда его не слышит, а только зачарованно смотрит на изуродованные тела когда-то прекрасных морских жительниц. Народ тут же засуетился и забегал по палубе, а полукровка бросил прощальный взгляд на мертвых русалок. Пригляделся… И над морскими просторами разнесся отборнейший мат.

Корона… На голове одной из мертвых русалок была надета изящная тонкая корона!

Это какая же тварь посмела убить правительницу русалок?!

Капитан не знал этого — и не хотел знать. Он только надеялся, что море, обычно столь дружелюбное к нему, не станет в ближайшее время его могилой.

Часть первая Нет права на полет

Глава 1

Вы все еще спите? Тогда мы идем к вам!

Добрые соседи

Бум! Бум! Бум!

У-у-у, кому не спится в ночь глухую?

— Пошли все…! — гаркнул я, заматываясь в собственные крылья от ярких рассветных лучей и игнорируя громкий назойливый стук в дверь.

Тихонько заскулив, я вдобавок накрыл голову еще и подушкой, при этом ухитрившись сбросить на пол возмущенно запищавшую Миледи. Дайте поспать, изверги! Я лег меньше сеада[2] назад!

Действительно, в свою комнату я вернулся незадолго до восхода второго солнца — как раз в то глухое время, когда звезды уже померкли, а яркое утро еще и не думает наступать. Объяснялось мое столь долгое отсутствие очень просто: я заснул, сидя на дереве. Банально отключился, убаюканный мерным покачиванием ветвей и шелестом листьев. Как хорошо…

Очнулся же от чьего-то осторожного ледяного прикосновения к моей руке. Подлетев от неожиданности и едва не сверзившись вниз, я, судорожно хватая ртом воздух, гневно уставился на беззвучно смеющегося князя. Напугал, гад белобрысый! А если бы я не удержался и упал — что тогда? Думается мне, что в таком случае то, что от меня бы осталось, можно было бы соскрести в ма-а-аленький такой кулечек.

Жестами показав мне, что надо бы уже отцеплять свои кости от дерева и перебираться к себе в комнату, князь шустро куда-то пополз. Тоже мне, дитя леса. Гамадрил-переросток облондиненный… Каа на него нет!

Тихо, но очень выразительно выругавшись в адрес одной остроухой сволочи, посмевшей прервать столь восхитительный сон (благо князь действительно, словно заправская обезьяна, ловко скакал по веткам к себе в комнату и меня просто не услышал), я с грацией похмельной белочки, больной радикулитом (а что вы хотите? полежите несколько часов на ветках — что тогда будет? у меня все тело затекло!), принялся слезать с насиженного и такого уютного места. Ну да, если я завтра… точнее, уже сегодня утром не обнаружусь в своей комнате, то воплей будет… До потолка.

А вот тут возникла проблема. Окон в обозримом пространстве было много. И большая часть из них — примерно каждое четвертое — была открыта. Но самое паршивое — я не чувствовал свой маячок! Наверняка потерял над ним контроль, когда уснул… Или силы мало вложил… Или… Да какая разница! Главное — итог: маячок рассеялся.

И князь уже удрал… Тарзан, е-мое! Бандерлог коронованный. Разве что не ухает, перепрыгивая с ветки на ветку.

Как мне теперь в свою комнату вернуться?!

Я с детства любил цирк. Меня особенно захватывали выступления акробатов — их пируэты высоко над восхищенными зрителями, их бесстрашие, потрясающая ловкость и невероятная грация… И я никак не мог предположить, что когда-нибудь сам окажусь на их месте!

Несколько распахнутых окон, возле которых я не увидел ни одной мало-мальски подходящей ветки, были отвергнуты мной сразу же: если бы возле моего окна не было хотя бы одной крепкой ветки, я бы просто не полез — и плевать на неожиданный приступ клаустрофобии! Пережил бы как-нибудь… Мне мои кости еще дороги в целом состоянии.

Зато даже после такого отсеивания осталось не меньше двух десятков окон. И в каждое мне нужно было заглянуть. А до них еще следовало добраться!

Пришлось, изображая из себя циркового шимпанзе, карабкаться по ветвям, периодически цепляясь за стены дворца и заглядывая в каждое открытое окно. Брр… Чувствую себя извращенцем.

Но и в уютную кроватку, под теплое одеялко тоже хочется… Так что ползем и не возмущаемся!

Первые полтора десятка комнат были либо пустыми, либо вообще — складами старой мебели. Пришлось, тяжко вздыхая и поминая всех предков до седьмого колена одного отдельно взятого рыжеволосого эльфа, притащившего меня сначала в свой лес, а затем бросившего на произвол судьбы, ползти дальше…