Тьма чернее ночи

Уинстон помолчала, предоставляя Маккалебу обдумать сказанное. Он знал позицию Бюро. Своего рода сортировка. Так врачи решают, кому оказывать помощь в первую очередь, а кто может подождать.

– Я все понимаю и готова ждать хоть месяц, хоть сколько, пока у Мэгги или кого-то другого не дойдут до меня руки, но, Терри, я нутром чую, что времени мало. Если мы имеем дело с серийным убийцей, ждать месяц нельзя. Вот почему я решила поехать к тебе. Я бьюсь как рыба об лед; возможно, ты – наша последняя надежда придумать, как сдвинуться с мертвой точки. Я еще помню Кладбищенского человека и Кодового убийцу. И знаю, что ты можешь сделать с материалами и съемкой места преступления.

Последняя реплика прозвучала несколько фальшиво и, с точки зрения Маккалеба, была пока ее единственным неверным ходом.

– Джей, это было так давно... Если не считать истории с сестрой Грасиелы, я не занимался...

– Брось, Терри, не морочь мне голову, ладно? Можешь просиживать здесь с ребенком на руках семь дней в неделю, все равно это не компенсирует того, кем ты был и что делал. Я тебя знаю. Мы давно не виделись и не разговаривали, но я тебя знаю. И знаю, что не проходит и дня, чтобы ты не думал о делах. Ни дня. – Она помолчала, пристально глядя на него. – Когда у тебя вынули сердце, они не вынули того, что движет тобой. Понимаешь, о чем я?

Маккалеб перевел взгляд на яхту. Теперь Бадди развалился в шезлонге, положив ноги на транец. Возможно, в руке он держал пиво – было слишком далеко, чтобы разглядеть.

– Если ты так хорошо понимаешь людей, зачем тебе я?

– Я, может, и хороша, но ты лучший, кого я знаю. Черт, даже если бы в Квонтико не затянули до Пасхи, я бы предпочла тебя всем этим профилерам. Я серьезно. Ты был...

– Ладно, Джей, не надо славословий, хорошо? Мое самолюбие в полном порядке и без всяких...

– Так что же тебе надо?

Он снова посмотрел на нее:

– Только время. Мне нужно подумать.

– Я приехала, потому что нутром чую: времени у меня нет.

Маккалеб встал и подошел к перилам. Посмотрел на море. К берегу приближался паром "Каталина-экспресс". Людей там почти не будет. Зимние месяцы на Каталине – мертвый сезон.

– Паром подходит, – сказал он. – Сейчас действует зимнее расписание, Джей. Тебе лучше вернуться на нем, иначе застрянешь здесь на ночь.

– Если понадобится, попрошу прислать за мной "вертушку". Терри, все, что мне нужно от тебя, – это максимум день. Даже один вечер. Сегодня. Сядь, прочитай материалы, посмотри запись, а потом утром позвони мне и скажи, что ты увидел. Может быть, ничего или по крайней мере ничего нового. Но вдруг ты увидишь что-то, что мы проглядели, или у тебя появится идея, до которой мы еще не додумались. Вот все, о чем я прошу. По-моему, это немного.

Маккалеб оторвал взгляд от приближающегося парома и повернулся к Уинстон, прислонившись к перилам спиной.

– Для тебя это немного, потому что ты живешь работой. Я – нет. Я ушел, Джей. Возвращение хотя бы на день изменит все. Я уехал сюда, чтобы начать заново и забыть все, что умел. Чтобы научиться чему-то другому. Для начала – быть отцом и мужем.

Уинстон подошла к перилам. Встала рядом, но смотрела на остров, тогда как Маккалеб оставался лицом к дому. Она заговорила тихим голосом, чтобы не услышала Грасиела:

– Помнишь наш разговор о сестре Грасиелы? Ты тогда сказал, что получил второй шанс в жизни. Ты построил жизнь с ее сестрой, ее сыном, а теперь даже и с собственным ребенком. Все чудесно, Терри, я правда так считаю. Однако чего-то не хватает. И в глубине души ты сам все знаешь. Ты умел ловить убийц. Что такое после этого ловля рыбы?

Маккалеб кивнул и тут же рассердился на себя за то, что сделал это с такой готовностью.

– Оставь материалы, – сказал он. – Я позвоню, когда смогу.

По пути к дверям Уинстон высматривала Грасиелу, но той нигде не было видно.

– Вероятно, она в доме с ребенком, – сказал Маккалеб.

– Что ж, передай мои наилучшие пожелания.

– Передам.

Наступило неловкое молчание. Наконец, когда Маккалеб уже открыл дверь, Уинстон заговорила:

– Каково это, Терри? Быть отцом?

– Лучшее на свете, худшее на свете.

Его стандартный ответ. Потом Маккалеб мгновение помедлил и добавил то, о чем часто думал, но никогда не говорил – даже Грасиеле:

– Все равно что жить с приставленным к виску револьвером.

Уинстон, похоже, смутилась и, пожалуй, даже немного забеспокоилась.

– Как так?

– Потому что я знаю, что, если с ней что-то – что-то! – случится, моя жизнь кончена.

Она кивнула:

– Кажется, понимаю.

Уинстон вышла. Когда она уезжала, вид у нее был довольно глупый. Бывалый детектив, специалист по расследованию убийств, едет на тележке для гольфа.

2