Тьма

Прихожане Храма Новообращенных собрались в тот день пораньше, так как знали, что не смогут выйти из дому и добраться до этого ультрасовременного белого здания после комендантского часа, который начинался в пять часов вечера. В ожидании начала службы было приказано соблюдать полную тишину — брат Мартин не желал, чтобы их присутствие здесь обнаружилось, — но души собравшихся пребывали в возбужденном смятении. Они боялись, но в то же время сгорали от любопытства. Их духовный пастырь рассказал им о том, что должно было скоро произойти, и прихожане поверили его слову. Брат Мартин знал, ибо он разговаривал с Тьмой.

В помещении, расположенном в дальнем конце церкви, которую правильнее было бы назвать залом для собраний, у алтаря, который на самом деле являлся искусно выполненной кафедрой, сидел аккуратно одетый человек, освещенный единственной свечой, стоявшей перед ним на столе. Закрыв глаза, он глубоко и ритмично дышал, чувствуя исходящее из зала напряжение, и улыбался. Это поможет: вибрации потока мысли послужат хорошим ориентиром. Он готов, и они тоже готовы. Почти сто пятьдесят человек. Тьма радушно примет их.

Осторожный стук в дверь оторвал его от размышлений, и он открыл глаза. В комнату вошел высокий негр, один из его последователей. Ему было чуть за тридцать; несмотря на буйную шевелюру в стиле «афро», его костюм был строг. Брат Мартин улыбнулся:

— Все готово?

Негр слишком нервничал, чтобы ответить на улыбку.

— Готово, — подтвердил он.

— Боишься ли ты, брат Джон?

— Брат Мартин, боюсь до ужаса!

Брат Мартин громко расхохотался, и его последователь и сподвижник тоже не удержался от смеха.

— Отныне бояться нечего, Джон. Мы слишком долго ждали этого момента — нам нельзя его упустить.

Брат Джон колебался.

— Знаю, знаю. Но что, если ты все же ошибаешься?

Брат Мартин размахнулся и залепил негру пощечину. Тот не оказал никакого сопротивления, хотя был почти на целый фут выше наставника.

— Ты не должен сомневаться, брат Джон! Я говорил с Тьмой, и она сказала мне, что делать. — Он понизил голос и потрепал негра по щеке, еще не остывшей от удара. — До сих пор мы довольствовались тем, что получали от этих людей, брат, но сейчас можно получить гораздо больше. Их вера принесла нам богатство, но теперь мы добьемся с их помощью того, что превосходит всякую материальную выгоду. — Он подошел к двери и повернулся к своему сподвижнику. — Снадобье готово?

— Да, брат Мартин.

— Да будет непоколебима твоя вера в меня, брат Джон. — Он открыл дверь и вышел в зал.

— Какая там вера, дерьмо! — пробормотал негр. С тех пор как они начали убеждать людей, что спасение можно обрести только с братом Мартином, они извлекли немалую выгоду, принимая подношения и разъезжая по всей стране в поисках новых приверженцев своей веры. Люди молились на своего духовного пастыря, проповедовавшего, что любовь — это способность жертвовать собой и всем своим достоянием. А брат Мартин для того и существует, чтобы принимать все, что они отдают. Особенно женщины. Брат Мартин не гнушался даже самыми страшными. У любого нормального человека вывернуло бы наизнанку кишки при виде тех уродин, с которыми делил ложе брат Мартин. Брат Джон был куда разборчивей.

Последователи брата Мартина с готовностью воспринимали его разглагольствования о том, что вожделение — это такой же существенный компонент любви, как и чувство: вожделение способствует деторождению, а это ведет к увеличению числа тех, кто последует путем Господа. Они обожали слушать о том, что грех — это благо, ибо грех подразумевает покаяние, а познать смирение можно только через покаяние, и только испытав истинное смирение, можно соединиться со всемогущим Господом. Сегодня греши, а завтра раскаивайся — что может быть лучше? Единственная проблема заключалась в том, что брат Мартин всерьез поверил в свое собственное учение.