Тьма

— Господи, это невозможно! — Бишоп не верил своим глазам. Стекло выгнулось, как кривое зеркало в «комнате смеха» на ярмарке. Не сомневаясь, что оно сейчас лопнет, он прикрыл глаза ладонью.

Раненая вдруг рывком перевела себя в сидячее положение, окровавленное полотенце упало с груди, и кровь ручьем потекла ей на колени. Она смотрела на окно и смеялась. Но пузыри на стеклах начали без всякой видимой причины неожиданно опадать, и окна приобрели свой обычный вид. Женщина сразу прекратила кудахтать. Несколько секунд никто не решался сказать ни слова.

— Неужели все кон... — Оглушительный треск не дал Джессике договорить, и все в панике отшатнулись от окна.

Центральная секция стены раскололась сверху донизу, и от главной трещины зигзагообразными молниями разбежались ломаные прожилки. Резкий звук треснувшего стекла повторился, и все они, оцепенев от ужаса, увидели, что соседняя секция тоже раскололась. Тонкие трещины разошлись во всех направлениях, начертив на закаленном стекле какой-то замысловатый узор. Не прошло и минуты, как все стекло на глазах покрылось паутиной трещин. Снова треск — и снова лопнула еще одна секция, расположенная по другую сторону центральной части стены. На этот раз от основания побежали две большие трещины и соединились наверху, образовав рисунок в виде ломаной конусообразной формы.

Все три секции одновременно разлетелись вдребезги, обдав обитателей комнаты градом осколков. Казалось, стреляют из сотни пистолетов сразу. Волосы и одежду Бишопа покрыли мелкие серебристые стеклышки, и он отбежал за канапе. Кьюлек инстинктивно отвернулся и пригнул голову; его пижаму мгновенно усеяли крошечные осколки, похожие на иглы дикобраза. Джессика в беспамятстве бросилась на пол, и длинное канапе, стоявшее между ней и окном, в какой-то мере защитило ее. Но в момент падения огромный кусок стекла размером с суповую тарелку задел ее по руке. Она закричала. Эдит Метлок и низкорослая надежно спрятались от разлетающегося стекла за спинкой канапе.

Бишоп бросился на пол и перекувырнулся через раненую. Ожидая, пока стихнет звон в ушах, он несколько секунд лежал неподвижно, затем заставил себя подняться. Кьюлек ощупью пробирался к Джессике и окликал ее по имени.

— Я невредима, отец. — Она привстала, опираясь на локоть, и Бишоп вздрогнул, увидев на ее руке глубокую рану. Он подбежал к девушке в тот момент, когда Кьюлек наклонился, чтобы помочь дочери встать, и осколки снежной пылью посыпались с них обоих. У Джессики образовалось множество мелких порезов на лбу, шее и ладонях, но наиболее болезненной оказалась длинная рана на руке. Бишоп и Кьюлек подняли девушку, и они втроем оглянулись на стеклянную стену. Ветер, не встречая препятствия, залетал в комнату, и они начали мерзнуть.

Снаружи не было ничего, кроме черноты.

Едва дыша и не смея пошевелиться, они ждали, что случится дальше. Вот кто-то появился: человек стоял у самой границы освещенного пространства, поэтому его очертания были плохо различимы. Бишоп вспомнил, что обронил пистолет.

— Кто это? — тихо спросил Кьюлек, обращаясь к Бишопу и Джессике. Никто не мог ответить.

Человек медленно повернулся к ним, и даже под покрывавшим его слоем грязи они увидели, какое изможденное и безжизненное у него лицо. Мутные серовато-желтые глаза были полузакрыты. Он медленно приближался, но его движения были вялыми и неуклюжими.

Джессика попятилась, увлекая за собой отца, но Бишоп решил не отступать. У выходца из тьмы было лишенное всякого выражения лицо, и ухмылка делала его еще более мерзким. Бишоп с отвращением заметил, что на его подбородке засохли слюна и слизь.

Бишоп бросился вперед. Страх не исчез, но он был достаточно зол, чтобы уничтожить наконец это существо, как какого-нибудь мерзкого паука. Толкнув пришельца, Бишоп, к своему удивлению, не ощутил никакого сопротивления; перед ним, оказывается, была всего лишь полуживая иссохшая оболочка, лишенная каких бы то ни было сил. Человек пошатнулся, и Бишоп легко отбросил его обратно во тьму и остановился, дрожа не столько от напряжения, сколько от страха, всматриваясь в ночь. Темнота так и кишела множеством подобных пришельцев, и все они не сводили глаз с дома.