Тьма

Том осторожно схватился за шерсть на голове Микала и, чуть подпрыгнув, обнаружил удивившую его легкость. Улыбнулся, подпрыгнул еще раз, чуть выше. В третий раз оттолкнулся изо всех сил и взмыл ввысь, потеряв равновесие, кувыркаясь в воздухе.

Мимо пролетел Йохан, визжа от восторга. Он уже научился управлять полетом. Том тоже попробовал, используя инерцию движений. Кое-как получилось.

Казалось, что в воздухе народу больше, чем на земле. К Тому подлетели Рашель, Йохан и Микал, восторженно оглядываясь по сторонам. По-детски радуясь, болтая, обмениваясь впечатлениями, они отлетели на гребень изменившегося холма, со стороны любуясь деревней и происходящей над ней кутерьмой. Перелетели на луг, цветы которого росли теперь вниз головой, сами прошлись вверх ногами, осваиваясь с непривычным впечатлением. Попрыгали по травке, прошли по краю леса, подошли к озеру, погрузились в его нефритовые волны.

Нежась в теплой зеленой воде, пронизанной светом, они воспринимали восхищенный смех в полном диапазоне — от раскатистого басистого хохота до легкого детского, звонкого и прозрачного. Переглянувшись, они поняли, что это смех Элиона. Если их переполнял восторг от участия в неожиданном захватывающем приключении, то Элиона переполнял восторг от возможности принести радость людям. И они смеялись вместе с ним.

Время шло незаметно. Они забавлялись, как дети в городке аттракционов. Никаких ограничений, все возможности им открыты. Они летали, вертелись и кувыркались до полудня и за полдень, пока мир не начал меняться в обратном направлении.

И в течение часа все вернулось на круги своя.

А Том вернулся мыслями к Бангкоку…

К нему подошла смеющаяся Рашель.

— Ох, Томас, прекрасно провели время, правда? Как в волшебной сказке!

Она раскинула руки, крепко обняла его.

Ошарашенный Том не сообразил даже ответить на объятие. Пока он приходил в себя, Рашель уже оторвалась от него, все еще удерживая руками за плечи и глядя в глаза.

— Хочешь меня поцеловать?

— Поцеловать?

— Я помогаю тебе восстановить память. Что такое «поцеловать», ты тоже забыл?

— Н-нет… Не забыл.

— Ну вот, повторим для лучшего запоминания. Я, разумеется, должна тебе показать, как это делается.

— А ты уже целовалась? Я имею в виду, с другими мужчинами.

— Нет. Но видела, как целуются. И очень четко представляю это, со всеми подробностями. — Глядя на него сверкающими глазами, она облизнула губы. — Ты тоже облизни губы. Они у тебя совсем сухие.

Он облизнул.

Она приблизилась к нему, слегка коснулась губами его рта.

Том закрыл глаза. На мгновение все как будто замерло. Но одновременно, в тот же момент, мир вспыхнул новым цветением. Все вокруг показалось таким необычным…

Но… Это с ним уже было!

Губы Рашели отдалились от него.

— Поверь, дорогой, это не сон. Это освежит твою память.

Тома окатила жаркая волна. Такое с ним уже было. Он уже целовал женщину. Да, он в этом уверен!

Мысль эта поразила, парализовала его, но Рашель истолковала его смятение в свою пользу. Она выглядела вполне удовлетворенной. От легкого касания ее губ у него перехватило дыхание.

— Танис до тебя добирается, — улыбнулась она. — Он упирает на то, что ты его ученик в боевых искусствах, но, конечно, не забыл и о своем интересе к древней истории. — Она прижала палец к его губам. — Не забудь, что это лишь сны. Не увлекайся.

Рашель отвернулась и зашагала прочь, лучась уверенностью и довольством, несмотря на все попытки скрыть свое настроение.

А Том тем временем уже обдумывал новую мысль, возникшую в голове в момент, когда Рашель призывала его не увлекаться древней историей. Предположим, обе реальности не просто реальны, но взаимосвязаны, тесно сплетены? Как говорил мальчик на верхнем озере, лев и агнец, оба реальны. Оба — стороны единой истины, пара ее ипостасей.

Та же самая реальность.

А что, если…

— Рашель!

Она обернулась.

— Что?

Если две реальности переплетены, возможно, нужно спасать обеих? Здесь Рашель, там Моника. Может быть, Рашель выведет его на Монику?

— Странно ты на меня смотришь, — насторожилась Рашель. — Что случилось?

— Это было чудесно.

В самом деле чудесно?

— Так и должно быть.

— Можно тебя спросить?

— Конечно.

— Где, из какого места хотела бы ты быть спасенной?

— Из любого. Спасать меня — твоя забота.

Он подошел к ней поближе, захваченный своей идеей.

— Да, да, конечно. Но если бы… Скажем, ты захвачена, куда-то тебя спрятали от меня, а я должен тебя найти. Где бы тебя спрятали? Пожалуйста, подумай, я должен представлять, где искать тебя.

— Вообразить, представить… Ну я, вообще-то, не рассказчик… Впрочем… — Она повернулась к лесу, прищурилась, обдумывая вопрос. — Мне кажется, что меня спрятали бы… — Она повернулась к нему —… в большой белой пещере. Там много-много бутылок. Где встречаются река и лес.

— Ты эту пещеру видела?

— Нет. Зачем она мне? Я придумала ее для тебя, как придумывают рассказчики.

— А этот лес… Он далеко или где-то рядом, не знаешь?

— Где-то поблизости, — ответила она, почти не раздумывая.

— А как я найду пещеру?

— Пойдешь по реке, разумеется…

— Не знаешь, в какой стороне?