Тишина наступает вокруг меня, и я открываю глаза. Камерон все ещё сидит на Ашере, но его руки безжизненно висят вдоль тела:
— Не говори вещей, которых не имеешь в виду, Эмбер Роуз, — советует он. — Подумай о последнем разе, когда ты отослала меня.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — я требую ровным голосом, делая шаг в сторону. — Я больше не хочу, чтобы смерть преследовала меня.
— Ты не можешь избавиться от смерти, принцесса, — говорит он печально, полностью отпуская Ашера. — Смерть бесконечна.
Меня это пугает, насколько его слова соответствовали моим:
— Тогда я думаю, я буду опережать её так долго, как смогу.
Камерон слезает с Ашера и сбрасывает грязь и траву с рук, прежде чем опустить капюшон плаща, так что я смотрю прямо на него, а не на Жнеца:
— Знаешь, я делал это только, чтобы привести тебя ко мне. Чтобы ты сдалась только мне, а не другим.
Мое сердце бухает в груди, когда он останавливается передо мной и приподнимает мой подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Его светлые волосы тусклые в лунном свете и печаль преследует его глаза, как в первый раз, когда увидела его.
— Почему ты был здесь той ночью? — спрашиваю я с дрожью. — Когда я видела, как ты раскапываешь могилы?
Его пальцы дергаются, желая прикоснуться ко мне:
— Я уже говорил тебе, что искал семейную драгоценность. — он прикасается кончиком пальца к ложбинке у моей шеи. — Получается, оно было у тебя.
— Ожерелье моей бабушки… — я озадаченно затихла. — Зачем тебе оно?
Он печально улыбается:
— Я сожалею, что взял его, но мне пришлось. К тому же, изначально оно было не твое. Оно принадлежит моей семье.
— Тогда почему оно было у моей бабушки?
— Потому, что она украла его у нас.
Мои глаза расширяются:
— Камерон, скажи мне…
Он шикнул, положив палец на мои губы:
— Я не хочу говорить об этом сейчас. Я хочу поговорить о тебе и обо мне.
— Нас с тобой… — мой взгляд перемещается на Ашера, лежащего на траве, окруженного черными перьями. — Ты убил его?
— Он не может умереть, принцесса. — уголки губ Камерона хмуро опускаются. — К сожалению.
— Зачем ты убил Маккензи? И Ладена. И я предполагаю, что Фарра, наверное, тоже есть в списке. — мои ноги, умоляют меня бежать, но мое желание знать правду пересиливает их.
— Я не убивал Ладена. Ашер сделал это, — говорит он. — И Маккензи и Фарра умерли от рук одного человека, но не от меня. И если ты внимательно слушала её рассказ, ты, вероятно, могла бы выяснить виновника.
— Её отец?
Он пожимает плечами:
— Выясни это, если хочешь. Я просто собираю души. И признаю, я не пытался остановить смерть Маккензи. Я хотел, чтобы она страдала за все время, что была груба с тобой.
Его непонятая логика — это загадка для меня.
— Это самая сумасшедшая вещь, которую я когда-либо слышала.
— Я знаю, ты не понимаешь. — он касается моей щеки, пропуская экстаз и чистый ужас через меня. — Но в тот день, когда я увидел тебя на кладбище, я знал, что хочу тебя и накажу любого, кто причинит тебе боль.
— Твои маленькие друзья, — я указываю через плечо на лес, — причинили мне боль. Ты знаешь об этом?
— Я не могу помочь, не нарушая правил. Но все закончится, если ты этого хочешь. Все, что тебе нужно сделать, это согласиться быть со мной — хотеть быть со мной. И тогда я смогу помочь тебе.
— И что? Стать Мрачным Жнецом и начать собирать души и убивать людей?
— Что не так просто, — говорит он, его глаза тлеют. — Больше, чем ты представляешь, и ты будешь жить грубой и мучительной жизнью, пока не поймешь это. Но все может закончиться, если ты уступишь крови Жнеца в тебе.
Я сжимаю руки в кулаки, собираясь отказаться от его просьбы, хотя часть меня хочет этого:
— Я говорю тебе уйти, как ты сделал это, когда мне было четыре.
Его лицо опускаются, а глаза сверкают злостью. Молния бьет по небу, но я отказываюсь отвернуться:
— Это то, чего ты действительно хочешь, Эмбер?
Я проглатываю отказ в моем горле и заставляю себя хотеть:
— Это то, чего я хочу.
Он прикусывает губу так сильно, что кровь стекает по его подбородку, а затем хватает меня за затылок и притягивает в грубый, почти жесткий поцелуй, вжимая в свое тело. Я чувствую вкус крови на губах, неприятную тьму смерти, но мелькнуло что-то значительное, спрятанное глубоко внутри него, подобно семени в центре яблока.
Он отпускает меня, тяжело дыша, пробегая пальцами вниз по моему бедру и пересекая живот, прежде чем отстраниться:
— Я навсегда заплачу за это, — он идет спиной к воротам, его глаза устремлены на меня. — Они придут за тобой- остальные Жнецы. Они не остановятся, пока не сломают тебя.
— Тогда я тоже скажу им, чтобы они уходили, — говорю я ему.
— Это не сработает с ними, милая, — говорит он серьезно, отступая дальше в тень. — С Анамотти не так спокойно, как со мной. — шурша плащом, он уменьшается, проращивая крылья, и превращается в ворона. Он кружит вокруг моей головы, прежде чем исчезнуть в ночном небе.
Мое тело жаждет улететь с ним, быть свободной, сбросить кожу, стать единым целым с ночью, но я знаю, что не могу.
Ашер заворочался, и я подбегаю к нему, становясь на колени рядом с ним на земле:
— Ты в порядке? — спрашиваю я, не смея к нему прикоснуться.