Тлеющий огонь

45-летний Блейк, который признал себя виновным в том, что не остановился и не сообщил о происшествии, во время описываемых событий состоял в интимных отношениях с матерью пострадавшего ребенка, Джанин Килбрайд. Миссис Килбрайд, 43 лет, прибывшая на место происшествия сразу после аварии, вызвала своей дочери «Скорую помощь», но заявила полиции, что не видела сбившую ее дочь машину. За предоставление полиции ложной информации Джанин Килбрайд была оштрафована на 800 фунтов.

Вспоминая тот период, Лора пришла к выводу, что момент, когда она это прочитала, стал для нее началом конца. Понятно, что ее тело уже было переломано и мозговая деятельность нарушена, но от подобных повреждений человек может оправиться. Но от этого?! Осознание того, что ей лгали оба родителя и все, кто о ней заботился, оказалось сокрушительным ударом, пережить который невозможно, и после которого ты уже никогда не будешь прежним. Это осознание и связанное с ним ощущение предательства изменили ее. Выжгли на ней клеймо.

Озлобили ее.

20

Мириам могла распознать людей со сломанными судьбами, когда их видела. Считается, что это видно по глазам, настороженному выражению лица и тому подобному. Мириам это допускала, но для нее главным признаком было то, как человек двигался и как себя держал. Она, конечно, не могла видеть этого в себе, но она это чувствовала. Да, теперь она старая, тяжелая и медлительная, но по-прежнему держится настороже. По-прежнему относится ко всему с подозрением. Всегда готовая к тому, что в висках тревожно застучит кровь.

Увидев, как Лора закатила возле прачечной настоящую сцену, Мириам немедленно воспользовалась предоставленным ей шансом. Она быстро вмешалась, подняла рюкзак Лоры, извинилась перед разгневанной хозяйкой и ловко увела девушку прочь. Потом предложила ей чашку чая у себя дома, но Лора отказалась. Что было вполне естественно, учитывая обстоятельства. Достаточно вспомнить, в какую передрягу она угодила в прошлый раз, когда приходила в плавучий дом.

Тогда они отправились к Лоре. Что оказалось, мягко говоря, весьма суровым испытанием. Лора жила в муниципальной квартире на седьмом этаже многоэтажного дома возле Спа-Филдс, а лифт не работал. Мириам даже засомневалась, сможет ли вообще подняться наверх: она была мокрой от пота и несколько раз останавливалась, чтобы перевести дыхание. А шантрапа на лестничной клетке потешалась над ней:

— Ты только глянь, чувак, у нашей бабуси прихватило сердце!

Однако, оказавшись в квартире, она решила, что изнурительный подъем того стоил. Свежий ветерок, отсутствие затхлой вони от канала, а какой великолепный вид! На переднем плане — шпиль церкви Святого Иакова, за ним — громадные башни модернистского жилого комплекса Барбикан и тихое великолепие собора Святого Павла, а еще дальше — сверкающие стеклянные фасады Сити. Лондон во всей своей красе, о которой забываешь, когда живешь так близко от земли.

А Лора, казалось, ничего этого не замечала. Наверное, привыкла, подумала Мириам, да и больная нога, похоже, давала о себе знать все больше и больше — с каждым этажом ее хромота усиливалась. Когда наконец они подошли к двери квартиры, Мириам — просто из вежливости — тактично спросила об этом, ожидая банального ответа: вывихнутая лодыжка, падение подшофе, но вместо этого услышала печальный рассказ, в который с трудом могла поверить. Ужасные родители, жуткая случайность, и теперь она фактически брошена на произвол судьбы. Мириам почувствовала к ней щемящую жалость. Такое начало жизни? Теперь ее «странности» и эмоциональная реакция уже не вызывали удивления.

Ее жалость к девушке усилилась, когда она увидела всю убогость ее жилища. Дешевая уродливая мебель на сером акриловом ковре, пожелтевшие от никотина стены. Это был дом, лишенный самых обычных атрибутов детства: ни ярких покрывал или подушек, ни украшений или наград, ни книг на полках, ни плакатов на стенах. В квартире не было ничего, кроме единственной фотографии в рамке, на которой были запечатлены родители с ребенком. Однако облегчение при виде хоть такой привычной вещи исчезало, стоило подойти к ней поближе, как это сделала Мириам, перешагнув через груду одежды, брошенной на полу гостиной. Она увидела, что фотография была обезображена: глаза ребенка зачеркнуты крестами, а закрашенный красным рот казался окровавленным. Мириам содрогнулась. Обернувшись, она увидела, что Лора смотрит на нее со странным выражением. По коже Мириам пробежали мурашки.