Тлеющий огонь

Вытерев лицо, Карла поднялась и направилась в старую комнату Дэниела в задней части дома. Комната была пуста, если не считать старой односпальной кровати и шкафа с болтающейся дверцей, которые фирма по продаже подержанной мебели даже не стала брать. Положив блокнот, который держала в руках, поверх стопки бумаг внизу шкафа, Карла плотно закрыла дверь. Затем вынула из кармана собачий поводок и сбросила с плеч пальто. Она закрыла дверь спальни, зацепила конец кожаного поводка за крючок для одежды и подергала, проверяя, как держится. Оставив поводок висеть, снова открыла дверь и не торопясь побрела по коридору к комнате Анджелы, ведя кончиками пальцев по штукатурке.

После того как Анджела отправила Дэниела в школу-интернат, Карла навещала ее все реже и реже и в конце концов вообще перестала к ней приходить. Какой-то конкретной причины для этого не было — вернее, не было одной конкретной причины; просто она поняла, что больше так продолжаться не может. С вымышленной йогой было покончено.

Прошли годы. Однажды ночью, через шесть или семь лет после смерти Бена, Карлу разбудил телефонный звонок. Он раздался после полуночи, когда телефонные звонки не предвещают ничего хорошего. Она ответила не сразу, стараясь избавиться от сонливости, вызванной снотворным.

— Могу я поговорить с Карлой Майерсон? — спросила женщина.

У Карлы сжалось сердце: Тео находился в Италии, сидел в каком-то уединенном деревенском доме в Умбрии и пытался писать, а люди там ездили как бог на душу положит. Да и сам Тео там ездил не лучше — казалось, он ничем не хотел выделяться среди местных жителей.

— Миссис Майерсон, не могли бы вы приехать в полицейский участок Холборна? Нет-нет, все в порядке, но у нас тут… Мисс Анджела Сазерленд — это ваша сестра? Да, с ней все в порядке, она просто… немного перебрала со спиртным и попала в неприятности, и нужно, чтобы кто-нибудь ее забрал. Вы можете это сделать?

Карла вызвала такси, накинула пальто и вышла из дома под струи холодного лондонского дождя, не зная, пугаться ей или злиться.

В полицейском участке было тихо и горел яркий свет. В зале ожидания сидела женщина. Она тихо плакала и повторяла:

— Я просто хочу его увидеть. Просто хочу убедиться, что с ним все в порядке.

Женщина за стойкой регистрации, вполне возможно та, с которой Карла говорила по телефону, кивнула ей.

— Домашнее насилие, — пояснила она, указывая на плачущую женщину. — Он ее бьет, она звонит нам, а потом передумывает предъявлять обвинения. — Она закатила глаза. — Чем я могу вам помочь, дорогая?

— Я приехала забрать Анджелу Сазерленд. Это моя сестра. Мне сказали, что она здесь.

Женщина проверила что-то в компьютере, кивнула и обратилась к кому-то в комнате за своей спиной:

— Джон, ты не приведешь сюда миссис Сазерленд? Да, здесь ее сестра. — Она снова повернулась к Карле: — Она слишком много выпила и устроила сцену на стоянке такси.

— Сцену?

Женщина снова кивнула.

— Она оскорбляла человека, стоявшего в очереди, человека, который, судя по всему, сам на это напрашивался, но в любом случае ваша сестра не стеснялась в выражениях, и когда один из таксистов попытался вмешаться, ему тоже досталось. Он вызвал полицию, а когда появилась пара наших сотрудников, она послала их подальше, причем в самой грубой форме.

— Господи! — Карла была потрясена. — Боже, какой стыд! Она… она никогда так себя не вела, это совсем на нее не похоже… вообще-то она очень воспитанный человек.

Женщина улыбнулась.

— Ну, спиртное нередко творит забавные штуки, разве не так? Если вас это утешит, мне кажется, что ей очень стыдно за себя. Никаких обвинений предъявлено не было, так что ничего страшного на самом деле не произошло. — Она наклонилась вперед и понизила голос: — Если честно, я думаю, что она сама немного испугалась.

Самым ярким воспоминанием Карлы о той ночи было чувство стыда. Стыд за то, что ее вызвали посреди ночи забрать свою пьяную и буйную младшую сестру, был сущей мелочью по сравнению со стыдом, который она испытала, увидев, во что превратилась Анджела, пока они не встречались. Исхудавшая, сутулая, с ввалившимися глазами и синими прожилками на гладких щеках.

— Анджела!

— Мне очень стыдно, Си, — сказала та шепотом, опустив взгляд. — Мне так стыдно, а я даже не помню, как себя вела. Мне сказали, что я кричала на людей, оскорбляла их и материлась… Я совсем ничего не помню.

На пути к дому Анджелы они сидели рядом на заднем сиденье такси. Обе молчали, Карла обняла сестру за худенькие плечи и прижала к себе. От этого прикосновения ее вновь охватило чувство жгучего стыда: она словно держала на руках ребенка, держала сестру, когда та была маленькой девочкой — крошечной, крикливой и забавной. Выводившей из себя. В далекой прошлой жизни. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она ее любила и они были лучшими подругами. Карла заплакала.

Когда они подъехали к Хейвордс-плейс, она все еще плакала. Плакала, когда расплачивалась с таксистом и шла за сестрой к входной двери, когда увидела, какой в доме беспорядок, и почувствовала спертый запах сырости и грязи.