Ткущие мрак

– Товар и деньги это всего лишь товар и деньги. Главное, что мы живы.

– Вы не проедете этой дорогой.

– Мы знаем. Добрый господин лейтенант позволил нам дождаться рассвета, чтобы отправиться обратно к Шаруду, а после искать иной путь к границам.

– Нельзя убежать от веры Темного Наездника, карифец.

Тарик чуть склонил голову, показывая, что не намеревается спорить:

– Возможно, добрый господин. Но мы бежим не от нее, а от войны.

– Война когда-нибудь закончится.

– Надеюсь на это.

– Твоя жена необычно молчалива. – Его глаза скользнули по Захире, прячущей лицо.

– Недостойно женщине говорить без позволения мужа, – ответила она. – Еще более недостойно прерывать его, когда он говорит все правильно.

Господин Такве чуть улыбнулся.

– Что же. Оставайтесь до рассвета. Я могу выделить вам в сопровождение двух человек, чтобы они довели вас до Шаруда. На дорогах сейчас много разбойников.

Тарик еще раз поклонился. Захира чуть прикусила губу, понимая, что этой дорогой им теперь не пройти.

Бородатый пожиратель орехов, держа матерчатую сумку за лямку, неспешно отступал к казарме. Он бы не привлек внимания, если бы сумка не зацепилась за торчащую из стены сарая ржавую полосу металла. Казавшаяся такой плотной ткань затрещала, а затем раздался звон.

В следующую секунду кто-то оторопело, а кто-то пораженно смотрел на то, как из дыры в сумке веселым узким звенящим ручейком текут на землю золотые марки и бледно посверкивающие в свете факелов драгоценные камни.

Первым опомнился лейтенант. Сделав широкий шаг за спину господина Такве, он широким щедрым движением вскрыл тому горло и взревел, призывая своих солдат:

– Руби!

Люди лейтенанта, несмотря на расхлябанный вид, оказались куда лучше подготовлены, чем белоплащники. Они словно ждали приказа и держали оружие наготове.

Прежде чем «гости» опомнились, их стало уже не пятнадцать, а одиннадцать. Но на их стороне все еще оставался серьезный перевес.

Полутемный двор взорвался криками и звоном металла. Воины сцепились друг с другом, в небо, чуть ли не к звездам, ударил черный фонтан, отлетела чья-то голова и покатилась под копыта коней.

Обезумевшие от шума, воплей и крови пятнадцать лошадей, которые, как оказалось, совсем не обучены для сражений, внесли в происходящее полнейший хаос. Нескольких человек они сбили с ног, одного неудачника затоптали так, что он теперь лежал, едва шевелясь. Затем большинство устремилось в распахнутые ворота, подальше от смертоубийства.

Захира не успевала следить за тем, что происходит. Перевес белых плащей наконец-то начал играть им на руку, и они стали теснить солдат лейтенанта к караулке.

Тарик не вмешивался. Он не собирался помогать ни той, ни другой стороне и просто встал чуть впереди герцогини, закрывая ее от возможной опасности, небрежно положив ладонь на рукоять меча. Стоял и равнодушно смотрел, как убивают друг друга.

Прошло не больше минуты с начала схватки, но Захира уже была уверена, что люди лейтенанта проиграют, их осталось четверо против восьми, когда со стены полетели редкие, но очень точные стрелы.

Как выяснилось, там все это время находился еще один солдат гарнизона.

Воин-белоплащник в оранжевом щегольском берете получил стрелу в щеку, она прошла навылет и вышла из шеи. Он упал под ноги товарищу, тот споткнулся, стал заваливаться вперед, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, и мощный удар секиры снес ему половину черепа.

Следующая стрела вошла в плечо самому здоровому из «Снежных медведей», тому, кто убил двух солдат лейтенанта. Он повернулся, удивленно задрал голову и поймал еще одну в живот – но все равно остался на ногах.

Брошенный Тучей метательный топорик врезался здоровяку в подбородок, разрубая челюсть и зубы. Тот крутанулся, и третья стрела, в шею, наконец-то заставила его рухнуть на колени.

Прибывшие, теряя бойцов, начали отступать к воротам, затем побежали, но оставшиеся люди лейтенанта догнали их и добили. Последний полз, цепляясь пальцами за землю, подтягиваясь на руках из-за перебитой спины.

Сержант Верд, на левой руке которого теперь не хватало двух пальцев, несмотря на ранение, схватил ползущего за уже не такой белый плащ, дернул на себя и по рукоятку погрузил кинжал в бок противника.

Пожилой лучник в черной рубахе навыпуск и с растрепанными, тронутыми сединой волосами спустился вниз, присоединившись к трем товарищам, обходившим двор и отправлявшим на ту сторону тех, кто все еще дышал.

Последний солдат из подчиненных лейтенанта сидел у стены, прижимая руки к груди, и дышал неглубоко, со свистом. Рана не казалась опасной, но Захира подозревала, что уже через полчаса из охраны бастиона останется лишь четверо.

– Хрена ты так возился?! – зарычал на лучника сержант, перевязывая раненую руку обрывком чужого плаща.

– Молодец, Головешка, – сказал лейтенант. – Без тебя нас бы тут и закопали. Туча, ты криворукий полудурок. Чего уж проще – унести сумку. Ты бы ее еще ножом распорол перед герцогом.

– Прости, командир, – сказал бородатый, вытаскивая из кармана орех и ломая мягкую скорлупу дрожащими окровавленными пальцами. – Чего-то как-то не мой день.