Ткачиха

Сразу стало понятно, что путь самопровозглашенного героя лежал к платану, распростёршему ветви огромным шатром. Молодой пони, вороной с коротко стриженной гривой и чёлочкой независимо шёл за хозяином. Сбруя, инкрустированная самоцветами, сверкала. Всем видом пони показывал свою незаинтересованность происходящим. Норовистый характер, несомненно, под стать хозяину. Глядя на них Ананке, поняла, что эта парочка дополняет друг друга, поочерёдно перетягивая канат в свою сторону. Постоянного победителя точно не было, ведь не просто так мальчик оказался испачкан.

«Может быть он и мой хозяин, но это ещё надо доказать» – читалось в умных глазах лошади. Порода называлась пиндос1. Как и многие вещи во сне, Ана не могла объяснить откуда к ней пришло это знание.

За мальчиком следовал всадник, однако он был ещё далеко. С такого расстояния девушка не могла его хорошенько рассмотреть. Впрочем, что-то подсказывало, что на нём похожие светлые бриджи и куртка. И что его лошадь той же породы. Ананке не терпелось узнать, что будет дальше.

Последовав за ребёнком, девушка увидела, что в кроне платана спрятаны качели. Мальчик подбежал к ним, уселся на узенькую дощечку и оттолкнулся ногами. В переливистой игре тени и света светлые волосы взметнулись вверх, легли неровными прядями и закрыли ему глаза. Мальчик заливисто захохотал, стало ясно – он ещё сущий ребёнок.

Хотелось присоединиться к нему на этих восхитительных качелях-цепочках. Детские воспоминания накрыли тёплой волной. Ананке припомнила, как и сама качалась когда-то во дворе, как постукивал металл в момент, когда ты достигал волшебного предела «полусолнышка» и внутри всё сладостно сжималось и замирало.

«Какой замечательный сон!» – подумала девушка.

Мальчик до сих пор не увидел Ану. Можно подумать она была привидением, но до сих пор тела не ощущалось. У неё не было рук и не было ног. Скорее девушка была небом над его головой. Солнечным лучом, пробившимся сквозь плотную листву и поблёскивающим в волосах. Притворившись дуновением ветра, Ананке крепко его обняла.

*      *      *

Утро субботы выдалось хмурым. Солнце позабыло заглянуть в окно, и я лениво ворочалась, пытаясь понять который час. Сладкий сон потерялся, но я тщетно пыталась поймать его остатки пока окончательно не убедилась в тщетности своей затеи. Некоторые сны снились мне сериалом в несколько ночей, а иные, как нынешний – никогда больше не повторялись.

Сновидение было знакомым не само по себе, однако между ним и мной прочно натянулась ниточка связи. Маленькие звоночки узнавания тут и там, а я их не могла разгадать. Воспоминание о мальчике вертелось у меня в голове, я прикидывала, где могла его видеть всё время за завтраком и после, когда добралась до мастерской и засела за дело. Руки так и чесались, голова требовала перезагрузки.

Перед глазами плыл знакомый узор. Нитка за ниткой, челнок2 мелькал сквозь основу, а в голове, наконец, витала приятная пустота. Раз-два-три, челнок-бёрдо3-педаль, движение повторяется. Ритмично, как вальс.

Это было ещё увлечение бабушки. Последнее её полотно, начатое за несколько недель до смерти. Мне тогда едва исполнилось двенадцать, но я помнила, как ловко у неё получалось работать на ткацком станке, как она объясняла мне его устройство и даже разрешала выткать пару полос. Признаюсь тогда меня абсолютно не заинтересовало столь скучное и размеренное занятие. Просиживать вечера на стуле, готовить челноки с пряжей и придумывать всякий раз новый узор – чересчур нудно для юной особы, которая едва могла усидеть на месте, а ведь от неё в то время требовалось учиться как следует и покорять вершины олимпиад.

Так что стоит вам рассказать, как же так вышло, что теперь по вечерам после работы моим лучшим другом стал именно челнок.

В двадцать пять лет, почувствовав настоятельное желание отделиться от матери, я переехала в бабушкину квартиру. Места там было достаточно, целых две комнаты и возможность использовать своё время так, как заблагорассудится мне. Так я выражала протест, да и возраст был подходящий. Многие мои знакомые к тем годам уже начали жить независимо от родителей и мне тоже не терпелось попробовать. Мама не то, чтобы сопротивлялась моему переезду, но в открытую не поддержала. До последнего не верила – что я смогу самостоятельно всё организовать. А я взяла и смогла.

Так вот, когда я впервые зашла в квартиру спустя минувшие годы – первое что бросилось мне в глаза – ткацкий станок, занимавший большую часть одной из комнат. Деревянный, основательный. Таким я его помнила, но, если честно даже предположить не могла, что он до сих пор оставался у нас. Сама не знаю зачем я решила оставить его.