Тюрьмой Варяга не сломить

Ощущая, как толчками выходит кровь, унося с собой сознание, Пузырь из последних сил напрягал волю, чтобы держать глаза открытыми. Он не столько видел, сколько чувствовал легкие кошачьи движения где-то наверху, под потолком, и равнодушно смотрел, как, вцепившись бессильными уже руками за воткнувшийся в глотку нож, захлебываясь пузырящейся кровью, падает ничком второй омоновец. И, уже окончательно ускользая из действительности, проваливаясь в черное небытие, заметил, как сверху, с турника, спрыгнул на пол бесшумной рысью Варяг, на лету посылая смертоносный клинок в сторону третьего, который, войдя последним в темноту коридора, даже не успел толком понять, кто валяется на полу, кто мертв, кто жив, и только-только поднимал свой пистолет, пытаясь сообразить, в какую сторону стрелять. И тут его смерть легко и безболезненно вошла в правый глаз. Несколько секунд труп стоял на ногах, с нелепо вздернутыми вверх руками, а потом рухнул вниз, заливая фонтаном бьющей из глазницы крови паркетный пол.

Встреча «гостей» заняла несколько секунд. Варяг, даже не успев толком запыхаться, стоял посреди широкого коридора, весь еще в звенящем напряжении мышц, готовый сразить еще с десяток непрошеных пришельцев. Потом, стараясь не поскользнуться в темных, уже липких лужах крови, метнулся в сторону двери, закрыл ее и включил свет.

Пузырь лежал возле стены, и кожаная куртка на нем вся промокла от крови. Он громко застонал, когда Варяг, вспоров ножом мягкую кожу рукава, стал осматривать рану.

— Молчи, — сквозь зубы процедил Варяг, перетягивая ему плечо полотенцем. — Из тебя льет, как из подбитого кабана.

Стянув потуже полотенце, он приподнял раненому голову и, заглянув в его мутные глаза, спросил только:

— Они живы?

— Да, живы, — Пузырь закрыл глаза, лицо его сморщилось. — Где-то в лесу их прячут. Шрам продался.

— Koму? — быстро спросил Варяг.

— Не знаю, Влад… и прости меня…

Варяг отрезал:

— У тебя не было выхода. Ты сделал все правильно, Миша.

Смотрящий осторожно приподнял Пузыря и подложил ему под голову свою куртку.

— Внизу есть еще омоновцы? — коротко спросил он.

— Не знаю… Со мной в машине было трое… — Слова давались Пузырю с трудом, теряя сознание, он говорил все тише: — Оставь меня… Я все равно подыхаю… Через десять минут… они должны звонить…

Варяг пожал плечами:

— За десять минут кошки детей делают.

Пузырь обессиленно закрыл глаза:

— И все же уходи, Влад…

Он уже умирал, Варяг видел, как жизнь покидает его.

— Не удалось… — в последний раз прошептал Пузырь, и голова его безвольно завалилась набок.

Варяг встал. Подойдя к двери, он некоторое время стоял прислушиваясь. Тишина. Посмотрел в глазок, заранее зная, что ничего там не увидит. Потом тихонько приоткрыл дверь и, не успев сделать и одного шага, получил мощнейший удар в переносицу. Трое омоновцев, которым было дано задание подстраховать тех, что лежали теперь мертвые в квартире, набросились на упавшего Варяга. Только спустя какое-то время они обнаружили, что тот лежит без сознания.

Глава 28 Вербовка

Варяга привезли в серый пятиэтажный дом без вывески у входа. За тяжелой дверью парадного стояли двое милиционеров-охранников. Лейтенанты, как успел заметить Варяг. Взявшие его омоновцы показали одному из них какую-то бумажку, охранник молча кивнул и отошел в сторону. Лейтенантские погоны «вахтеров» говорили о многом. Видимо, доставили Варяга на спецявку городского УВД, и предстояла ему сейчас встреча не меньше чем с генералом.

В сопровождении трех омоновцев Варяг поднялся лифтом на четвертый этаж. Его повели по длинному, тускло освещенному коридору. Пройдя шагов двадцать, остановили у двери, обитой черным дерматином. Открыли дверь и, ни слова не говоря, втолкнули внутрь.

Смотрящий оказался в большом просторном кабинете. Единственное окно было занавешено тяжелой белой шторой. У окна стоял массивный письменный стол из красного дерева. На обитой зеленым сукном столешнице высилась древняя лампа под круглым стеклянным абажуром — такие лампы он видел в фильме «Ленин в Октябре». Со стены на вошедшего бросил суровый взгляд худой мужчина с бородой узким клином.

«Ошибся, — подумал Варяг, — раз Феликс Эдмундыч висит, значит, фээсбэшная хаза». Только оглядевшись по сторонам, он обратил внимание на присутствующих. В кабинете их было двое — оба в генеральской форме. Физиономия одного из генералов показалась Варягу знакомой.

— Ну, с приездом, господин Игнатов! — улыбаясь, обратился к нему генерал со знакомым лицом. — Как самочувствие?

— Спасибо, вашими молитвами, — ответил в тон ему Варяг.

— Артамонов, Кирилл Владимирович, — неожиданно представился генерал. — Мы ведь давно с тобой встречались, видно, не признал.

Варяг ничего не ответил, неопределенно покачав головой, поморщился: прижатые к спине запястья в наручниках стали болеть, все тело ныло, в голове не проходил шум от удара. Заметив это, генерал-лейтенант кивнул омоновцам:

— Снимите.

Один из сопровождающих сразу же подошел к Варягу и освободил того от наручников. Владислав с облегчением стал потирать затекшие руки, молча разглядывая собеседников.