Тюрем-тюремок

И напугал, а что! Собрал по щучьему веленью несметное войско, пошел. Сперва Варшаву взял да напугал, потом Берлин, потом Париж – все это сидя на печи и все по щучьему веленью быстро, ловко, смело! И так до Ла-Манша дошел. А дальше, оказалось, ходу нет. Английская земля, объяснили, за морем стоит. Но море, правда, при Ла-Манше неширокое, и полусотни верст не будет. Ага, ну ладно! Полежал Емеля на печи, подумал, подумал, а после велел:

– По щучьему веленью, по моему хотенью: постройся до английской стороны широк калинов мост!

Не строится. Это что за напасть? Тогда Емеля снова повелел. Опять не строится. Осерчал Емеля, с печки спрыгнул, сошел к самой воде, смотрит на море, гневается, думает: да что эта щука треклятая, сдохла, что ли?!

И только он этак подумал, как вдруг шасть – у самых его ног выныривает эта самая щука и говорит человеческим голосом:

– Не серчай ты на меня, храбрый казак Емеля, но только я тебе уже больше не помощница. Меня вчера Джон Скотт в сети поймал, я теперь его хотенья исполняю.

И не успел Емеля опомниться, как она ка-ак подпрыгнет из воды, как-ак пасть разинет! А после гам! – и нет Емели. Вот вам и сказочка, а мне рубликов вязочка.

Царь Петр и Баба Яга

Это было в России, еще при царском режиме. А царем тогда был Петр Первый. И вот как-то однажды зимой, а если точно, то 31 декабря, аккурат под Новый Год, решил царь Петр сходить в лес за елкой. Боярам он не доверял, все делал сам, а то, он говорил, иначе или тебе вместо елки какую-нибудь кривую осину подсунут, или вообще без ничего останешься, такие те бояре вороватые. И вот, значит, царь Петр надел полушубок, сунул топор за пазуху, и в лес пошел. Пришел и стал ходить туда-сюда, елку покраше высматривать. Ходит, ходит, примеряется. И вдруг ему:

– Ага, царь Петр, попался!

А это рядом с ним уже Баба Яга стоит. И дальше говорит:

– Что, попил, царь Петр, кровушки народной, град Петербург на трудовых костях поставил? А теперь я и кровь из тебя высосу, и мясо твое съем, а потом на твоих костях покатаюсь!

Царь Петр только было гневаться, а она бац его клюкой по лбу – и враз околдовала. Стал царь Петр покорный как теленок, и повела она его к себе в избушку, а там пинком его под зад – а нога у нее костяная! – царь Петр и влетел в чулан, пал на холодный пол и лежит как мешок сами знаете с чем.

А Баба Яга печь затопила, котел с ключевою водой на огонь поставила, потом луку туда, картошки накрошила. А после Леший к ней пришел, принес бутылку, сел, трубку закурил и стал Бабе Яге всякие неприличные сальности говорить. Баба Яга разгневалась, кричит:

– Цыть! С этим погоди пока! Вон лучше бы помог: царя освежевал, разделал.

Леший притих и взялся нож точить. Булатный нож вжик-вжик, вжик-вжик, вжик-вжик! А царь Петр в чулане лежит, все это слушает и понимает: смерть его пришла. А как спастись? Никак, ибо он не то что шевельнуться-защититься, но даже крикнуть «Караул!» не может. Да если бы и прокричал, царь Петр думает, но прибежал ли бы к нему тот караул? А если бы и прибежал, то взялся ли спасать или… Ох, думает, судьба моя монаршая, ох, шапка мономахова!..

А после: ну и что? Нет, думает царь Петр, не робей! Вот батюшка твой Алексей Михайлович был тишайший, а Украину присоединил! А ты и вообще орел, так что давай, держись!

И что вы думаете? Точно, удержался! Ибо уже через короткий срок царь Петр чувствует, как колдовство с него мало-помалу сходит. И это, кстати, совсем не удивительно, ибо как ты такого околдуешь, когда он ни во что не верит, атеист?! И вот уже царь Петр рукою шевельнул, потом ногою дрыгнул, потом тихонько подскочил, топор из-за пазухи выхватил, воздел его над головой и только из чулана выходить да строгий царский суд вершить…

А после думает: ну, зарублю Бабу Ягу, ну и Лешего с ней, а дальше что? Кто тогда будет по моим лесам народ в страхе держать да помаленьку изводить? Вот то-то же! И отступил царь Петр от двери, нечистую силу не тронул. Но это, понимает, не решение, ведь все равно нужно отсюда как-то выбираться. Да только как? Задумался, свел брови соколиные, нахохлился, а после…

О! Придумал! И кинулся царь Петр к стене и ну рубить ее, рубить, рубить! И прорубил окно! И скок в него! И…

Тоже о! И вывалился аккурат в парадную залу наиглавного загородного дворца французского царя Лудовикуса, у них там под Новый Год как раз был маскарад. Ну, все, конечно, царю Петру очень обрадовались, стали кричать, что вот, мол, какая редкая персона объявилась – добрый русский мужичок из Матушки России! И дальше: становись, мол, в круг, будем плясать. А Петр царь, он хоть и грозный был, но в тоже время и игривый. И потому ему такое предложение понравилось, он и пошел плясать. И до того на радостях затейливо, с коленцами, что вскоре и Лудовикус не усидел и тоже вышел в круг, и тоже ну плясать! А потом, в перерыве, они нагрузились шампанской шипучкой – и снова плясать! А девки…

Гм! Ну, в общем, было весело, и царь был очень рад, понравилось ему у них в Европе.