Тюрем-тюремок

Лопата цок да цок, цок да цок! Это товарищ прокурор дальше копает. Копучий он! И вот копал он, копал, дыбал, дыбал – и надыбал. Стали деда в контору тягать на вопросы, на допросы всякие, на ставки очные, заочные, и потом и вовсе взяли с него подписку о невыезде. Посмурнел дед, осунулся, стали клиенты его стороной обходить, торговля, прямо скажем, валится, а деда всё тягают да тягают, и по почкам ему, и по печени, а он молчит как партизан. И ничего они из него не вытянули!

Тогда взялся прокурор за бабку. Стали бабку в контору тягать, стали ее стращать, козью морду ей показывать. Тягали бабку, тягали, но так ничего из нее и не вытянули. Тогда взялись колоть. Кололи они ее, кололи, но ни на что такое особенное не раскололи, ну разве что только на внучку. Взяли тогда эту внучку, всем отделом на нее навалились…

Не тянется! Озверел тогда товарищ прокурор, взялся за жучку, эту сучку, и стали ей допросы учинять, хвост ей в двери защемлять, уши ей выкручивать, но ничего, кроме самых мелких блох, не выкрутили. Эх, досада!

Но зато эти самые блохи их на кошку и вывели. Стали кошку тягать. Ух, тягали ее! А кошке хоть бы хны, ей это дело вроде даже нравится. Осатанел тогда товарищ прокурор, взял ордер, понятых, пришел к деду на хазу, устроил обер-шмон, всё вывернул, всё взрыл…

И взяли они мышку! Повеселел товарищ прокурор, порозовел. С мышкой чего! С мышкой плёвое дело! Ей только один раз дали послушать, как кошка из соседней камеры мявкнула, так она мигом раскололась, все что надо рассказала, показала, протокол не читая хвостом подмахнула – и сразу загремели, сели: дедка, бабка, внучка, жучка, кошка. А репка вышла на свободу. Довольная, счастливая была – отмазалась! Это потом уже, зимой, в подвале, мышка ей фасон испортила, всю рожу начисто отгрызла.

Золотые яйца

Вот, был один дед. И была у него баба. А у них вместе была курочка ряба. Эта курочка яйца несла, они те яйца жарили (когда на сале, когда на воде), а после с аппетитом ели.

А однажды снесла та курочка яйцо не простое, а на вид как будто золотое. Удивился дед, взял яйцо, бил его, бил – и не разбил. Тогда стала баба бить. Била, била – тоже не разбила. Обрадовался дед, обрадовалась баба. Яйцо, выходит, точно золотое. Говорят:

– Ну, теперь мы заживем!

И точно. На следующий день опять эта курочка несет яйцо, и опять золотое. На третий день опять. На четвертый опять. И так до десяти. Вот теперь у деда с бабой десяток яиц. Если их с умом продать, так это вам не пенсия, а просто бешеные деньги!

И вот в воскресный день надевает дед пиджак в простую клеточку, брючата в двойную решеточку, а также кепку «бригадир», и берет с собой корзину, кладет в корзину золотые яйца, прикрывает их листом газеты «Правда» – и гонит на толчок. А там пристроился на пятаке среди менял, кидал, ну, где «доллары, марочки», и ждет. Кто спросит: «Что сдаешь?», он говорит: «Металл, за дорого». Долго стоял, два раза от облавы прятался, уже стало темнеть, когда подходит один кент, спросил, какой товар, дед скромно объяснил, кент «Правду» заголил, глянул, цокнул, прищурился и говорит:

– Айда за угол, надо прицениться.

Ну и пошли. Во лох! Тот кент деда, конечно, по кумполу, но аккуратно, да, ведь все же старый человек, потом корзину отобрал – и на пяту. Дед полежал, очухался, встал и пошел домой. Ну, думает, сейчас баба мне еще добавит!

Но ошибся. Потому как входит в дом, а баба скромненько сидит в углу, а за столом – тот самый кент. Курочку на коленях держит, бесстыже ее щупает и говорит:

– Главный сказал: желтуха настоящая. Так что я теперь буду при вас состоять, процесс отслеживать, продукт наверх сдавать. А вам за это будет два процента. Или могу бритвой по горлу и в колодец. Чего желаете?

Подумал дед, подумал и сказал, что ему больше нравятся проценты. И по рукам ударили. Стал кент у деда с бабой жить. Пьет, курит, матюгается, курку жадно щупает, золотые яйца из нее выдавливает, своему главному через шестерку их пересылает, а деду с бабой…

Ну, перепадало кое-что. Но мало! Дед не дурак, он понимает же: вот кабы сам сдавал, вот кабы…

Да! А тут еще баба: точит деда, точит, точит. Одним словом, плачет дед, плачет баба, кент водку жрет как не в себя, а курочка кудахчет:

– Не плачь, дед, не плачь, баба, снесу я вам…

И вдруг стук в дверь! Потом кричат:

– Откройте!

Кент сразу шасть в окно! Там, под окном, его и положили. Дед тогда шапку снял, перекрестился, говорит:

– Входите.

Вошли и говорят:

– Так, спекуляции! Так, махинации! Руки за голову, стоять! А курка, вот решение Совмина, конфискуется в пользу государства, на благо экономики!

А после взяли курку и ушли, даже спасибо не сказали, так им было некогда. И больше ни о них, ни, главное, о курке ни гу-гу. Может, она у них там с голодухи нестись перестала, или же они ее, как только к себе принесли, так сразу и распотрошили, чтобы узнать, как она там изнутри устроена.

Лиска со скалкой