Титус Гроун

– Я поместил тебя, – бойко зачастил Саурдаст, мигом отыскав место в книге, на котором была прервана церемония, – поместил тебя, наследник рек текущих, башен вековых, залитых солнцем садов и полей, всей славной истории Горменгаста – поместил тебя возле освященного незримым присутствием твоих далеких предков сосуда… Твоя жизнь только начинается, ты подобен едва-едва распустившемуся бутону. В твоей жизни будут еще весны, зима – будут радости и горести, беды и удачи… Но пока ты здесь – ты должен выслушать торжественное напутствие, что сопровождало в жизнь всех твоих почтенных предков и будет сопровождать твоих потомков…

Затем секретарь лорда Сепулкрейва передал бесценный сверток ожидающей тут же матери и, сложив ковшиком ладонь правой руки, погрузил ее в купель. Вынув руку из воды, старик плеснул освященной накануне жидкости на голову младенца…

– Отныне ты зовешься Титусом, – проговорил книжник торжественно. – Титус, семьдесят седьмой герцог Гроун, лорд Горменгаста. Да сбудется предначертание свыше, да приумножишь ты славу предков. Титус, пусть тебе во всем сопутствует удача!

Леди Гертруда передала младенца Саурдасту, а тот опустил его на руки нянюшки Слэгг. Теперь все шло как положено, и Саурдаст облегченно вдохнул напоенный тонким ароматом цветов воздух. Теперь можно было хоть немного расслабиться. Лорд Сепулкрейв заходил по комнате – за ним тенью следовал Флей. Свелтер, точно стряхнув задумчивость, засуетился – он предлагал присутствующим «откушать, чем Бог послал», зазвенел серебряными кувшинами с винами и настойками. Присутствующие послушно накинулись на яства – кто накладывал себе на тарелку закуски, кто наливал напиток. Однако же никто не посмел заговорить – иные смотрели задумчиво в окно, иные – просто себе под ноги. Только сестры-близнецы перешептывались и, не стесняясь, накладывали себе новые горы еды, с которыми быстро же и справлялись. Обе женщины старались как можно более полно насладиться благами жизни в этот памятный день – потому что знали, что впереди лежит очень долгий период, полный скуки и однообразия, так нужно провести сегодняшний день таким образом, чтобы потом было что вспомнить. Сам же повелитель Горменгаста, отец только что окрещенного Титуса, ничего не ел – на его лице застыло странное выражение. Свелтер обносил всех разными яствами, и когда он приблизился к лорду Сепулкрейву с подносом запеченных с заморскими приправами жаворонками, аристократ пренебрежительно дернул плечами – дескать, отойди. В глазах повара мелькнула злоба – он больше всего не любил пренебрежительного отношения к себе и своему труду.

Саурдаст теперь уже не терял контроля над собой – он на память знал все предписания обряда. Как только время приема пищи прошло, старик захлопал в ладоши, напоминая присутствующим, что теперь подошла вторая очередь церемонии. Саурдаст поставил госпожу Слэгг с младенцем на руках посреди комнаты, встал рядом с нею. Теперь каждый приглашенный на крестины должен был пройти мимо ребенка. Первым полагалось идти отцу мальчика. Лорд Сепулкрейв подошел к ребенку и глухим голосом произнес:

– Титус.

Шедшая за мужем леди Гертруда повторила имя сына, но ее голос звучал хрипло и почему-то, как показалось Саурдасту, зловеще.

За родителями пришла очередь и остальных – сестры герцога проговорили имя «Титус» разом, как и положено близнецам, доктор Прунскваллер пробормотал его невыразительно – он уже успел устать и жаждал отдыха. Фуксия процедила положенное, глядя при этом на украшавшую голову брата корону.

Наконец, после всех, по окончании церемонии приветствия это же сделал сам Саурдаст, пристроившись в импровизированную очередь за Флеем.

Нянюшка, державшая своего подопечного на руках, чувствовала странную растерянность. Присутствующие вышли из комнаты, как того и требовал обряд. В крестильне стало удивительно тихо – только где-то в углу билась в стекло муха. И неожиданно переживания последних часов разом нахлынули на старую няньку, и она громко разрыдалась.

– О, Боже мой, – плакала старуха, опустившись в кресло с высокой резной спинкой. – Мальчик, дорогой мой… Любовь к детям – не грех.

Закрыв глаза, нянюшка поцеловала ребенка в лоб. И вдруг госпожа Слэгг вздрогнула, ощутив чье-то прикосновение к своей руке. Тут же нянюшка открыла глаза и увидела… Фуксию. Как она тут оказалась?

– Я люблю тебя, – пробормотала Фуксия, обнимая старуху, и тут же, повернувшись к двери, через которую разошлись присутствующие на крестинах, с ненавистью выкрикнула: – Вы, мерзавцы, довели ее до слез!

СПОСОБ ПОБЕГА