Титус Гроун

Стирпайк еще до поджога библиотеки полагал, что лорд Сепулкрейв начнет сходить с ума. Но в планы бывшего поваренка совсем не входило появление среди действующих лиц Барквентина. Сын почившего в бозе Саурдаста оказался невероятно деятельным и развил бурную активность, чего от него не ожидал никто, даже лорд Сепулкрейв. Стирпайк расстроился – он ведь изначально нацеливался на место Саурдаста, по логике вещей благодарный герцог должен был предложить ему любую должность на выбор. Юноша считал, и не без оснований, что с его памятью и расторопностью только и работать архивариусом. Справедливо полагая, что он – единственная кандидатура на должность секретаря лорда Гроуна, юноша предвкушал вызов к его сиятельству и назначение на почетную должность. В данном случае одним выстрелом убивались два зайца: во-первых, Стирпайк оказывался бы уже в непосредственной близости от хозяина замка, в его окружении, во-вторых, он получил бы доступ к тайнам Горменгаста. Должность секретаря герцога сулила невероятные возможности. Стирпайк размышлял – нужно только воспользоваться этими возможностями, тогда он себя покажет.

Появление Барквентина спутало все планы хитреца; и немудрено – из семидесяти четырех лет жизни шестьдесят сын Саурдаста провел в добровольном отшельничестве, только немногие в замке, включая поваров на кухне, кормивших Барквентина, знали о его существовании.

Несмотря на непредвиденные трудности, Стирпайк сумел использовать полученный при спасении герцога и его приближенных «капитал» намного эффективнее, чем предполагал это сделать первоначально – хотя бы потому, что Флей коренным образом переменил свое отношение к бывшему поваренку. Еще бы: ученик доктора спас господина, не говоря уже о его семье.

Однако в глубине души камердинер все-таки испытывал горечь: он всегда соблюдал приличия, но ему было не слишком приятно демонстрировать дружеское отношение к человеку, вышедшему из кухни Свелтера.

Не хотел Флей мириться и с существованием Барквентина. Впрочем, к сыну Саурдаста старик не испытывал вражды – не только потому, что знал трагически погибшего секретаря с хорошей стороны, но и потому, что должность хранителя столь же необходима в Горменгасте, сколь и должность камердинера. И, к сожалению, должность шеф-повара. Да, думал Флей, как много еще несправедливостей на белом свете…

Что касается Фуксии, то она отнеслась к появлению Барквентина скептически, а потом уж ее отношение к старику и вовсе переросло в отчужденность. По мнению девочки, Барквентин чересчур возомнил о себе – даже имел наглость делать ей какие-то замечания, что-то бормотал о дисциплине и о «долге юной леди». Хорошо известно, что молодых просто коробит от одного только слова «дисциплина».

Юная герцогиня была наблюдательна – она быстро запомнила шаркающую походку Барквентина и при первых ее звуках бросалась в ближайший закоулок, чтобы не слышать скучного монолога «о благоприличии, благопристойности и благовоспитанности; следи за своими манерами, если хочешь, дам тебе катехизис…» и так далее. Ну скажите, кому нравится читать пропахшие пылью и мышами катехизисы времен каменного века? Фуксия решила, что при первом удобном случае отплатит нахальному секретарю – чтобы он наконец понял, где его место.

ПЕРВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СОДЕЯННОГО

Фуксия была единственной, кто в глубине души сомневался в истинности героического поступка Стирпайка. Девочка была очень наблюдательна – в ее память крепко врезалось его злорадно-выжидательное лицо, когда она тщетно пыталась разбить отцовской тросточкой окно. Чего он выжидал? Фуксия помнила, как злорадная гримаса мигом исчезла с лица Стирпайка, едва только она взглянула на него. Потому юная герцогиня относилась к ученику доктора все прохладнее и прохладнее, хотя он буквально из кожи лез, чтобы расположить ее к себе.

С другой стороны, Фуксия втайне восхищалась холодной расчетливостью юноши, его цепкости и отваге. Наверное, она не догадалась бы приспособить под лестницу стволы деревьев с обрубленными сучьями. Вечером, ложась спать, девочка представляла себе узкое хитрое лицо Стирпайка и думала: чего же он добивается? Конечно, он спас им жизнь, но все-таки что-то здесь было не так…

Больше всего Фуксию раздражало то, что она не могла понять мотивов поведения Стирпайка. Втайне она наблюдала за ним, надеясь найти ключ к разгадке в его повседневном поведении. Тем более что теперь делать это было несложно: Стирпайк оказался в центре жизни Горменгаста, стал одной из самых популярных фигур. Стирпайк был вездесущ, он буквально навязывал свое общество всем, с кем не был пока на короткой ноге. Впрочем, число таких людей стремительно таяло.