Титан

— Завтра вечером мы с женой даем небольшой обед. У нас. И нам бы очень хотелось, Ник, чтобы ты пришел. Сможешь?

Ник посмотрел на этого большого бородатого человека, которого однажды кто-то назвал «толстеньким братом кузнеца», и усилием воли подавил в себе желание взвыть от радости.

— Да, сэр. С удовольствием.

— Хорошо. Подъезжай к семи. Да, кстати, Ник… — Альфред вдруг стал суетлив. — Жена может показаться тебе э-э… немного официальной. Не обращай внимания, если тебе сначала покажется, что она с тобой холодна. Уверен, она изменится, как только познакомится с тобой поближе.

Это было странное предупреждение. От сплетников Нику приходилось слышать, что миссис Рамсчайлд грешит снобизмом. Но он знал цену своему обаянию и был уверен в себе, полагая, что проблем не возникнет. С другой стороны, он знал, что Альфред Рамсчайлд зря словами не бросается.

— И еще, — продолжал Альфред, — там будет моя дочь. Она как раз окончила колледж в Вассаре. Очень хочу познакомить ее с восходящей звездой нашей компании.

Ник снимал две клетушки в меблированных комнатах в Фермаунте, ибо более удобного жилища во всем городке не нашлось. На следующий вечер он надел свой вечерний костюм, пригладил волосы, посмотрелся в зеркало и улыбнулся самоуверенной улыбкой молодого и красивого мужчины. «Я очарую престарелую миссис Рамсчайлд, — подумал он. — И если сам папаша проявил заинтересованность в моем знакомстве со своей дочкой… Что ж, кто знает…»

Дорога в Грейстоун пролегала мимо приземистых и уродливых кирпичных корпусов фабрики Рамсчайлдов, расположенных на западном берегу реки Коннектикут, в трех милях выше того места, где она впадала в Айленд-саунд. Ник знал, что фабрика выбрасывает тонны отходов в реку, а ее высокие трубы загрязняют воздух. Ему это не нравилось, хотя ничего поделать с этим он, понятно, не мог. Однако, когда фабрика осталась позади, Нику открылись милые сельские пейзажи с хорошенькими фермерскими усадьбами, выстроенными в колониальном стиле. Красные амбары, сараи, гумна и гравюрные отары овец голштейнской породы заставляли время крутиться вспять, перенося Ника в доиндустриальную эпоху. На расстоянии двадцати миль от Фермаунта показались тяжелые каменно-железные ворота и приткнувшаяся к ним каменная сторожка. Это был неприветливый форпост для посетителя, вознамерившегося заглянуть в то, что публицист из пацифистского либерального журнал «Массы» назвал «домом, который отстроила Смерть». Альфред Рамсчайлд попытался было добиться увольнения с работы этого человека, но безуспешно.

Еще примерно полмили Нику пришлось ехать по изогнутой дороге, ведшей от ворот, мимо рощи, которая в этот июньский вечер кипела живностью, начиная от лани и белок и заканчивая мошкарой и комарами. Наконец дорога сделала последний изгиб, лес уступил место лужайкам и цветочным клумбам, и Нику открылся величественный Грейстоун во всей массивности псевдотюдорского стиля. Альфред построил дом в 1897 году, дав указания архитектору «изобразить что-нибудь, что понравилось бы Генриху Восьмому». Результатом и явился домище, утыканный изощренными елизаветинскими печными трубами из кирпича, деревянным и отштукатуренным основным фасадом и кирпичными крыльями и, наконец, огромными окнами с витражами. Понравилось ли бы это Генриху Восьмому — еще вопрос, но Альфреду Рамсчайлду другого и не надо было.

А значит и Нику.

Припарковав свой «форд-Т» среди роскошных машин, Ник направился к резному деревянному крыльцу, где его встретил лакей. Миновав истукана в средневековых рыцарских доспехах, Ник прошел в главную залу с высоким потолком и огромным каменным очагом. Альфред вышел к нему навстречу, приветствуя его широкой улыбкой. Но когда Ника представляли Арабелле Рамсчайлд, он понял, что такие слова, как «официальная» или «прохладная», слишком бледно характеризовали эту айсберг-женщину. Миссис Рамсчайлд была высока ростом, статна, прекрасно одета и весьма привлекательна. Она протянула Нику руку и почти обиженно проговорила: «Добрый вечер». Словно перед ней стоял прокаженный.

«Какого черта я ей сделал?» — думал Ник, которого Альфред поспешил увести от своей жены и стал знакомить с другими гостями.

— А вот и моя дочь Диана.

Перед Ником стояла девушка, которая являлась более мягкой копией своей матери и настоящей красавицей. Ник имел шесть футов и два дюйма роста, а Диана была ниже его всего на четыре дюйма. Она явно пошла в свою высокую мать. У нее были медового оттенка белокурые волосы, уложенные по-гречески, как тогда было модно, замечательные зеленые глаза и безупречной формы нос. На ней было белое платье с розовым пояском из шелка.

«Передо мной сейчас не только целое состояние, но и настоящая красавица», — подумал Ник.

— Итак, наконец-то я познакомилась со знаменитым Ником Флемингом, сказала Диана, когда после обеда они прогуливались по одной из террас.

— Я и не знал, что знаменит.

— О, мой отец столько о вас рассказывал! Он говорит, что вы талантливы и целеустремленны и что собираетесь далеко пойти.

— Мне кажется, что я уже сейчас кое-что из себя представляю.