Тисту - мальчик с зелеными пальцами

- Рябина? Как - рябина? - протестующе воскликнула кухарка Аме­ли. - Да разве вы не заметили, что на деревьях этих расцветают уже белые, душистые гроздья? Уверяю вас, что это акация! Уж кому-кому, а мне-то известно, что цветы акации добавляют в тесто и пекут из него сладкие блинчики.

Оба они - и Амели и Каролус - были правы, но в то же время и не­ правы. Просто каждый из них видел в этих деревьях то, что предпочитал. А вообще-то деревья эти даже и не имели своего названия.

Вскоре они перевалили через стометровую высоту, и в туманные дни уже невозможно было разглядеть их верхушек.

Но вы, конечно, скажете, что два, пусть даже очень высоких, дерева никогда не могут послужить лестницей. Что верно, то верно.

И вот тогда-то появилась на свет глициния - впрочем, глициния особого рода, крепко-накрепко перевитая хмелем. Кроме того, глициния имеет одну любопытную особенность: она великолепно растет как бы в горизонтальном положении между двумя деревьями. Укрепившись на одном из этих двух стволов, она устремляется вперед, охватывает второй ствол, трижды обвивается вокруг него, скручивая в тугой узел свои сте­бли, поднимается чуть повыше и снова устремляется к прежнему стволу. Вот таким-то образом и получаются перекладины для лестницы.

Трудно передать чувство восхищения, когда глициния эта вдруг рас­цвела. Казалось, будто сиреневый водопад обрушился с неба.

- Если Седоус и впрямь находится там, наверху, в чем меня посто­янно уверяют, - доверительно сказал Тис ту Гимнасту, - то он наверняка бы воспользовался этой лестницей и спустился бы по ней, хотя бы на минутку!

- Знаешь, Тисту, ты просто-напросто забиваешь себе голову разными бреднями, - отозвался пони.

- Но мне так не хватает его, если бы ты знал ... и потом, я ничего о нем не знаю ... - прошептал Тисту.

А лестница все росла и росла. Все газеты, где появилась ее цветная фотография, захлебывались от восторга: «Пушкострельская лестница из цветов - это восьмое чудо света!»

Если бы у читателей спросили, каковы же первые семь чудес, они бы, пожалуй, не смогли на это ответить. А вы попробуйте сами: задайте из простого любопытства вот такой же вопрос своим родителям!

Однако Седоус и не думал спускаться.

«Подожду еще до утра третьего дня, - решил Тисту, - а потом сде­лаю так, как задумаю".

Наступило наконец и утро третьего дня.

Когда луна убралась восвояси, солнце пока не встало, а звезды ста­ ли медленно гаснуть, Тисту проворно соскочил с кровати. Это было то самое время суток, когда ночь уже миновала, а день еще не вступил в свои права.

На Тисту была длинная белая рубашка.

«Куда это запропастились мои ночные туфли?» - досадливо помор­щился он. В конце концов одна отыскалась под подушкой, другая - на комоде.

Он стремглав скатился по перилам, крадучись выбрался из дома и при­ пустился к лестнице, возвышавшейся посреди лужайки. У лестницы по­ чему-то стоял уже Гимнаст. Шерсть у него как-то поблекла, одно ухо об­ висло, грива спуталась.

- Как, ты уже встал? - удивился Тисту.

- Вчера вечером я не пошел в конюшню, - ответил ему пони.- Должен тебе признаться, что всю ночь я пытался подгрызть самое осно­вание твоих деревьев, но у меня ничего не вышло - слишком уж твердое дерево. Как говорится, оно мне не по зубам.

- И ты хотел уничтожить такую красивую лестницу? - все больше и больше удивлялся Тисту. - Но зачем? Для чего? Неужели лишь для то­ го, чтобы помешать мне подняться?

- Да, - грустно кивнул головой пони.

Загорелись в траве жемчужным блеском капли утренней росы. И в эту минуту, при слабом свете занимавшейся зари, Тисту увидел, как в глазах пони сверкнули вдруг две крупные слезы.

Учтите на будущее: если лошади плачут, то всегда из-за каких-то важных причин.

- Ну что ты, Гимнаст! Не надо так убиваться, а то разбудишь весь дом, - стал утешать пони Тисту. - Почему ты так нервничаешь? Ведь тебе хорошо известно, что голова у меня никогда не кружится. Я только поднимусь наверх и тут же спущусь обратно ... А спуститься мне надо еще до того, как встанет Каролус ...

Но пони Гимнаст не в силах был удержаться от слез.

- Я знал об этом еще раньше .. , знал, что это непременно когда-ни­ будь случится ... - всхлипывал он.

- Я постараюсь принести тебе в подарок маленькую звездочку, - сказал ему Тисту. - До свидания, Гимнаст.

- Прощай, - ответил пони.

Он увидел, как Тисту стремительно бросился к перекладинам из гли­цинии и принялся карабкаться наверх.

Тисту поднимался размеренно, легко и ловко. Вскоре его ночная ру­башка стала походить на большой носовой платок.

Гимнаст вытянул шею. Фигурка Тис ту все уменьшалась и уменьша­лась. Потом она превратилась в маленький шарик, в горошинку, в була­вочную головку и, наконец, в пылинку. И когда разглядеть Тисту было уже невозможно, Гимнаст, понурив голову, отошел от лестницы и принялся щипать траву на лугу, хоть и был вовсе не голоден.

А Тисту, поднимаясь по лестнице, видел еще землю.

«Смотри-ка, - изумился он, - луга-то все голубые».