Тишина

Город еще ничего не знал. Утром, когда парламентеры шли к станции, на улицах, как всегда, толпились очереди у магазинов и распределителей. На перекрестках кое-где серели шинели милиционеров.

Коммунары вышли к станции; крепко упираясь в землю, стояли пулеметы. Перед ними размеренным шагом прохаживались часовые. Над станционным зданием было поднято черное знамя восстания.

Парламентеры остановились.

- Я был прав, - тихо сказал Быстров. - Это не стихийная вспышка, а организованное выступление. Мы пришли поздно.

Крутояров сжал кулаки.

- Нет, нужно выяснить, в чем дело? Чего они хотят?

- Вздернуть тебя на этом фонаре, - усмехнулся Лапицкий.

Часовые переговаривались между собой. Один из них выступил вперед, приподняв винтовку.

- Проходите отсюдова, граждане! Нельзя.

Лапицкий вздохнул и проговорил раздумчиво:

- Разве зрячие не бывают слепы... Идем, товарищи!

--------------

XI.

Человек на площади.

В кабинете председателя укома заседает военный штаб - три человека.

Три пары глаз впились, как пиявки, в глаза Николая Быстрова.

- Перед нами единственный вопрос, - говорит он, - вопрос о сопротивлении. Что у нас есть? По существу - ничего.

Открыл блок-нот.

- В городе регулярных войск нет. Караульный баталион - смешная пародия на защиту. Штаб может располагать только коммунистами, милицейским отрядом и отрядом ЧК. В общей сложности - двести человек против двух повстанческих полков.

Умолк, обводя глазами сидящих.

- Драться!.. - кричит, вскочив с места, Крутояров. - Драться... повторяет он тише и губы его дрожат.

Быстров внимательно смотрит на него.

- Еще кто?

Тяжело встает Лапицкий. Он, вернувшись с фронта, не успел побриться и его лицо ощетинилось ежом.

- Стоит ли швыряться пулями, вот в чем дело? Нас передушат, как котят. Быстров не точен в подсчете вражеских сил: а черносотенцев забыли? С мятежниками мы встанем лицом к лицу, и смерть будет видна, но за нашими спинами нож.

- А Брянская дивизия? - снова кричит Крутояров.

Лапицкий усмехается:

- В Брянске.

Крутояров быстро идет к столу.

- Товарищ Быстров, в этой комнате все коммунары. К чорту митингацию! Военный штаб организован и ждет дела.

Быстров выпрямляется над столом и тяжело проводит ладонью по лицу, как бы сгоняя усталость.

- Истине надо смотреть в глаза. Когда я говорил, что нас мало, я не говорил против борьбы. Бороться мы будем до конца.

Поднялся, раскачивая могучие плечи, немец Краузе - начразведот ЧК.

- У насс пьять пулемет. Дер диабель, ним ден путч!.. Я старий пулеметшик, о... о!.. Будет целий команда. Вин брехен зи ви глясс!.. С верху внисс, по улисс, поливать, как кишка.

--------------

Военный штаб заработал.

С городского телеграфа Лапицкий давал депешу в Брянск Белевичу:

"Снявшиеся фронта полки шестьдесят семь зпт шестьдесят восемь прибыли эшелонах станцию зпт выгрузились зпт выставлены пулеметы тчк Ежечасно ожидаем выступления тчк Городе пока спокойно тчк Наши силы ничтожны зпт получите ответственные полномочия требовать помощи кавдив экстренном порядке тчк".

Крутояров помчался по районам организовывать, устанавливать связь, вооружать. К ночи лошадь его околела.

Уком превращался в вооруженный лагерь. У себя в кабинете, вдруг как-то сплющившемся, утонувшем в махорочном дыму, Быстров раздавал коммунарам оружие. Было тихо. Лишь, как ремни огромного динамо, шелестели шаги приходящих, трещали револьверные барабаны, щелкали затворы винтовок.

Один Краузе, возбужденный до предела, организуя пулеметную команду, оглушительно ругался на родном языке.

... И зацветали окна человечьими лицами - одно в одно. Хмурью стягивались брови, пелена ложилась на губы. Только горящие светляки глаз падали за окна на улицы, а улицы, одеваясь в предвечерье, уже чуяли.

Радио губ несло по городу слова, обрывавшие сердце:

... Где, где?..

... Что?.. Откуда?..

... Идут... идут...

... Т-с... с!..

Глубоким вечером, когда уличную тишину прорезал переклич свистков между заставами, когда тягучее радио губ вогнало обывателей в насиженные квартиры и в домах стало темно, на площадь выбежал человек в распахнутом пальто, без шапки, и, приложив руку рупором к губам, надрывно крикнул в мертвые окна укома:

- В партейном клубе арестовали коммунистов! Пошли на тюрьму-у-у!

Быстров приказал задержать кричавшего, но, когда посланные спустились вниз, человек исчез.

Невдалеке шумно лопнули первые выстрелы.

--------------

XII.

В тишину чугуном.

У тюремных ворот лежала связанная охрана.

Пригрозив начальнику тюрьмы смертью, мятежники потребовали ключи.

Коридор был узок и темен. Стали жечь бумагу и щепки, найденные во дворе. Гремели ключи.

- Вылетывай, братва!

- Жив-ва-а!

- Кто хош - оставайсь!

- Крысам на вечерю.

- Братишки, у кого хлеб есть, свистни!

- У комиссаров.

- Хо-хо-хо!

- Всех распатроним к... матери!

Из захарканных клеток выползало человеческое отрепье.

- За што в отсидке?

- За то, за се - сами понимаете.

- И совесть не берет?

- Протухла в прошлом годе!

- Хо-хо-хо!

От тлеющей бумаги черная гарь оседает на лица. Грохочут засовы. Покрывая гул, кто-то кричит:

- Эй, кто стрелять могет, крой во двор, получать амуницыю!