Типичный Петров

“навсегда” в наши дни неактуально. В общем, вот где сегодняшняя

Наташа Ростова находит своего Андрея Болконского.

На мой субъективный вкус, правда, не хватает в этом банном парламенте хотя бы одной зрелой женщины, сорокалетней или под сорок.

Это увеличило бы степень представительности. Но… Вспоминаю тут же, как Виталий еще при начале вагон-ресторанного знакомства серьезно, раздумчиво признался: “Мужчины моего возраста сейчас интересуются девушками не старше двадцати пяти”. А ему самому – максимум тридцать. Нет, с сорокалетками, по-видимому, могут работать немногие и только в индивидуальном порядке…

Девушка Маша увлеченно повествует:

– У нас тогда денег не хватало, чтобы в стриптиз-бар сходить. Так мы зашли на почту, пенсию Сережкину получили и как раз ее в том баре потратили.

Хорошо сохранившийся могучий красавец Сережка самодовольно сияет.

Вот с кого надо брать пример оптимизма! Ну что наши пенсионеры так ноют вечно, ведь месячной пенсии вполне достаточно для однократного посещения стриптиз-бара, да еще в обществе такой высокой и стройной подружки! Я, правда, не совсем понимаю, зачем этой счастливой парочке какой-то стриптиз понадобился. Эта Маша – сама по себе увлекательное шоу, да еще и личико у нее такое умное и живое, какое едва ли бывает у засмотренных профессионалок.

Алексей Сергеевич стучит карандашом по стакану с остатками пива.

Пришло время для культурной программы – оперы “Ромео и Джульетта”.

Трагедия переделана в комедию, с приколами и стёбом, а каждая ария сочинена на мотив какой-нибудь бардовской песни: Окуджавы,

Городницкого, Кукина. Мужские партии автор-режиссер в основном сам озвучивает приятным баритоном (Виталию, правда, достается пара эпизодических ролей), а когда наступает время женского соло, он вручает очередной девушке листок-текст с указанием, на какой мотив петь. Никого не обделяет вниманием, все успевают побыть Джульеттой.

Атмосфера, я бы сказал, вполне одухотворенная.

Небольшой бассейн сначала был холоден, и в него кидались, выйдя из парилки. Но вот наступает торжественный момент, переход к программе развлекательной. Хозяин дома нагревает в бассейне воду и одновременно выключает свет. Играет негромкая музыка, и как бы объявляется общий танец. Все погружаются в теплую влагу и начинают с хохотом играть, толкаться, опознавать друг друга на ощупь. Прятки для взрослых. “Ой, кто это?” – “Это не нога, а совсем другое!” -

“Кто-нибудь один пускай меня отпустит, а то разорвете!”

Мне, пожалуй, еще рано принимать участие в этом спектакле. В следующий раз, может быть. Направляюсь в задумчивости в предбанник – и по глазам меня бьет внезапная женская нагота. Ничего особенного: еще одна девушка прибыла на банный бал и только что переоделась, так сказать, в костюм Евы. А я неожиданно Адамом оказался.

Неожиданность и непредсказуемость – вот что главное в том впечатлении, которое на нас производит обнаженная женственность.

Вспомним детство: самое интересное кино – это раздетая тетенька, нечаянно увиденная в окне. Ведь к условности – пляжной ли, банной – мы довольно скоро приспосабливаемся и через несколько секунд уже не поедаем глазами откровенную наготу. Сейчас там, за порогом предбанника, резвится коллективное распаренно-розоватое тело.

Чрезмерная чистота, отмытость – это, если на то пошло, состояние искусственное, не природное. А здесь, в девушке этой, взгляду предстает естественная бледность с оттенком желтизны, потная усталость, накопившаяся за день, на талии – следы от резинки только что снятых трусов. Женственность вместе с жизнью, а не отдельно.

Да, тело Вики я увидел раньше, чем лицо. И так меня тогда шарахнуло, что не меньше года пришлось в себя приходить. Я вообще-то не сторонник нормативов и стандартов: и дылды непомерные мне часто нравились, и толстушки грудастые, как большинству мужиков, и мини-создания. А Вика – она оказалась, одним словом говоря, очень ладненькой. Думаю, если привести ее в Лувр, раздеть и рядом с безрукой богиней поставить, какое-то сходство обнаружится.

А лицо – лицо, я бы сказал, миловидное, кроткое, к себе располагающее. Что меня тоже с толку сбило. Мелкие лица и остренький подбородок – это же мне категорически противопоказано. Почему, спрашиваешь? Не знаю. Но знаю, что мои женщины – это женщины открытые. Бета, ты, Вита. А закрытая, с мелкими чертами лица и остреньким подбородком может поделиться со мной только телом, но не душой. Раньше я этого не понимал, совершенно не сек фишку.

В детстве, помню, меня поразила прописанная в каком-то календаре восточная мудрость: “Кто знал много женщин, знает женщин. Кто знал одну женщину – знает любовь”. Восточные афоризмы, в отличие от западных, всегда верны. Живя с Бетой, в Бете, я женщин не знал абсолютно, но любовь знал… И эта, первая, жизнь при мне, никуда не делась. А с тех пор, как ты меня совратила – уж не прибедняйся, окрутила тогда дурачка в два счета, – с тех пор я немножко начал и женщин как класс понимать…