Типа в сказку попал

Меня разбудил одуряющий аромат. Почти черемуховый. И ни Левы, ни братков рядом не оказалось. Прямо надо мной висел цветок. С блюдце величиной. Он смотрел на меня, а я смотрел на него и пытался вспомнить нечто важное. Никак нельзя было это забывать! Укрылся с головой плащом, зажмурился. Машкины волосы пахли сыростью и дымом.

Дождь и пожар…

Огонь и вода…

Ветер, скрученный в тугую воронку…

Да, это оно! То самое. Сон. Который не совсем сон. И пока никто не мешает, надо вспомнить его и запомнить. Надо. Чтобы разобраться потом, когда стану понимать что к чему.

Так, с чего там все начиналось?…

Кажется, с утра. Не такого уж раннего. Оба солнца уже на небе. Смотрят вниз. На глупых людей и глупость, сотворенную ими. Это же надо, устроить пожар в конце сухого сезона, когда все живое с нетерпением ждет влаги и любви.

Нет, кажется, не так. По-другому у меня утро началось. Не так, как у местных светил. Я тоже смотрел на горящий лес. Сухой бурьян он мне напомнил. Что каждую весну поджигают на пустырях и возле дороги. А каждую осень он вырастает в половину человеческого роста. Как там говорил Лева? Сила жизни? Это он точно приметил. Наверно, для какого-то жука такой пожар – катастрофа вселенского масштаба. Как для меня и Машки горящий лес, когда мы были в нем. Хоть мы сами и подожгли его. Случайно. Еще из Храма. Но теперь, когда я во много раз больше себя прежнего, когда смотрю на огонь сверху и на расстоянии…

Нет, опять не так.

Горящий лес остался далеко внизу. Вернее, далеко и внизу. И с каждым моим шагом оставался все дальше. Земля не содрогалась от моей поступи, и деревья не гнулись от моего дыхания. Даже люди не разбегались в ужасе, увидев меня. И не в крепких нервах зрителей тут было дело. Или в привычке. Даже для этого мира, великаны моего роста, редкость. Очень большая и очень редкая. И невидимая почти для всех.

Зато мне сверху видно очень многое. Колыхание воздуха над горящим лесом. И быстрые сборы команды спасения: тяжелых, беременных грозой туч, что собьют пламя, и темных, рыхлых облаков, полных мелким, затяжным дождем, он погасит все угольки, пережившие грозу, и мечтающие устроить новый пожар; вижу и небольшой ураган, способный домчать мокрую команду до нужного места, не расплескав по пути…

Странно, никогда не изъяснялся высоким стилем, и не тянуло даже, а тут… может все дело в росте?

Небо темнело над горами, недовольно ворчал гром, запертый в клетке из молний. Тяжелое томление скорой грозы, от которой потрескивали волосы и пощипывало голую кожу. Это были странные и новые для меня впечатления. Не первая гроза в моей жизни, но чтобы так остро ощущалось… Но даже это не было главным. Скорее уж фоном, на котором развернется то самое действо.

Зов становился все громче и отчетливей. Я уже знал направление и шел туда, но зовущего все еще не видел. Горы не остановили меня. Они показались барьером на беговой дорожке. Не очень низким, но вполне преодолимым. Кажется, я еще немного подрос, пока шел к ним от каньона. Удивительно, каким острым стало мое зрение. Я мог разглядеть полоски на халате караванщика, и тонкие веревки, на тугих тюках, и клочок белой шерсти, на правой передней вожака шорнов.

Счастливая примета…

Караван остановился. Животных заставляли лечь, и укрывали их головы попоной. Люди привязывались к животным и заворачивались в плащи. Что-то ждали эти люди, чего-то опасались. Но действовали без паники и суеты. Движения красивые, экономно-профессиональные, привычные до автоматизма. Наблюдать за людьми было интересно.

А потом я увидел большую воронку. Большую даже для меня. Вращаясь, она скользила к дороге.

Смерч, ураган, торнадо, шалак, римусо, кихолма – много названий, много имен.

Между небом и землей, Скрученный в воронку ветер…

Проклятие и благословение, равнодушие и сила. Погибший урожай и потопленные корабли захватчиков, озеро с живой рыбой и повозка, груженная бревнами, песок и листья, камни и птицы, все вращается в огромной воронке, все это откуда-то взлетело, все это где-то упадет. Как падает посреди каравана одно из бревен, на треть втыкаясь в землю. А по дороге уже тащит двух груженых шорнов, с последнего срывает тюки и попону. Человек вцепился в голову животного, не дает ему подняться. Вот их подтащило к краю дороги и… облило дождем из рыбы.

И что так не везет караванам сегодня?!

Миг и я забываю о сочувствии. Воронка направляется ко мне. Тот, кто меня зовет, в ней.

– Ларт, ларт!

Открываю глаза. Машка лежит рядом и… хлопает в ладоши. Звук получается громким и звонким. Оригинальный, однако, метод побудки. А еще Машка смешно вывернула шею. Наблюдает за действием аплодисментов. Но увидел ее лицо, и сразу расхотелось смеяться. Бледно-зеленое, с огромными, почти круглыми глазами.

– Ларт!…

Да еще голос, что прерывается от ужаса.

– Чего тебе?!

А в руке у меня сам собой появился Нож. Машка пока не видит его. Она заглядывает мне в лицо.

– Ларт, Тиама зацвел!

До меня не сразу доходит.

– Ти… что?

Машка трясется, стучит зубами. Говорить членораздельно она больше не может.