Тёмные времена. Звон вечевого колокола

– Не сегодня, отец, – влез в разговор бывший посадник Михаил Мишин, – не ровён час, затаит обиду на нас великий князь, и тогда вновь польётся кровь. Мы сейчас не в силах воевать, да и дары собрать не сможем. Городская казна пуста.

Павша Ананьевич неожиданно осознал, что на самом деле здесь всех уже давно устраивает новый порядок, и только то, что он может собрать вече, заставляет всех, включая его сына, оказывать ему почтение. Ему вернули сан посадника, но реальная его власть закончилась.

Осознав это, Павша Ананьевич со всем тут же согласился и предложил разойтись по домам.

Ничего, радуйтесь! Недолго вам осталось, злобно подумал старик. Я своё верну. Здоровье у меня поправилось, а что плохо вижу и слышу, так это на скорость мысли не влияет. Может, ещё лет двадцать протяну. Новгород – это моё княжество! Я здесь князь, и я выбираю себе слуг! Ничего, иуды пузатые, я и не таких, как вы, вокруг пальца обводил!

Князь Святослав и княгиня Ксения

На улице лил дождь, и сильные порывы ветра пронизывали насквозь любого, кто оказывался на улице. В этот год дожди зарядили с конца лета и так и не унимались, принося вред и земледельцам, и торговым людям. Князь Святослав Ярославович сидел в тепле и смотрел на свою мачеху. Та пыталась ему на пальцах объяснить, что необходимо строить новый дом для митрополита.

– Святослав, пойми, митрополит не останется жить в Киеве! Увидишь, он переедет сюда. Останется только один вопрос – куда конкретно? Самое очевидное, что он выберет своей резиденцией Владимир, но если мы привлечём его в Тверь, то тогда может так получиться, что духовная столица Руси будет здесь!

Святослав слушал Ксению рассеянно, совсем не желая тратить средства на строительство пышных хором для митрополита и всего его двора. Впрочем, мачеха-ровесница не унималась и продолжала настаивать.

– Святослав, – вкрадчиво говорила Ксения Юрьевна, – если бы митрополит жил здесь, а не в Киеве или Дебрянске, то он смог бы вмешаться в войну, которую вы затеяли с дядей против Дмитрия. Митрополит понимает, что основная его паства здесь, во Владимиро-Суздальской Руси, а не в далёком Киеве. Если митрополит выберет Тверь, то тогда увидишь, город начнёт процветать.

Святослав Ярославович был иного мнения и вовсе не собирался делать так, как велит его мачеха, которой он старше всего на год, но смотреть, как она изо всех сил пытается доказать свою правоту, было очень мило.

Святослав вспомнил, как он ненавидел её. Вот здесь же, сидя вместе с сестрой Ксенией, они молили Господа, чтобы он поразил её недугом. Тогда казалось, что, если она окажется в его власти, он сживёт её со свету, но то, что Ксения не воспользовалась ситуацией и не забрала Тверь, когда он ходил в поход, помирило их.

Этим летом с ним несколько раз произошли случайности, которые даже у него вызвали подозрения. Весной он спас тонущую девушку, которую никак не мог вспомнить, как звали. Помнил только, что она дочка купца. Эта девка сначала обвинила его в смерти своего родителя и ушла, а через неделю, забыв о всех приличиях, стала бегать за ним, подстерегая и подстраивая разные встречи. Святослав Ярославович, может, и обратил бы на неё внимание, но старый друг отца Андрей Вратиславович быстро разобрался, в чём дело, и вскоре сообщил, что эта девка замужем, а муж её, тоже купец, ушёл куда-то далеко по торговым делам.

Князь Святослав даже после примирения с Ксенией продолжал её избегать и встречался с ней, только когда она сильно настаивала, позволив ей заниматься торговыми делами княжества самостоятельно. Причина у него на это была довольно весомая.

Несколько лет назад, когда его отец великий князь Ярослав Ярославович был ещё жив, он, к своему великому стыду, водил дружбу с двоюродным братом по имени Юрий. В Новгороде они вместе бражничали и после потешались. Именно там он и познакомился с Ядвигой, которую потом и вовсе называли ведьмой. Он не знал, что на него тогда нашло, и провёл с ней горячую ночь. Наутро он хотел навсегда покинуть её, так как та была полюбовницей Юрия и прославилась самыми срамными делами. В то давнее утро Ядвига, заливисто хохоча, сказала княжичу:

– Ну, княжисс, а знаессь, что тепелль ты проклятьссь! Знаешь, что векь тюби прошеньяссь не будеть за то, что свальнымь грехомь занимался! Тэпарь тибэ в адь!

Святослав тогда улыбнулся ей и сказал, что если породистый кобель погулял с сукой, то это не значит, что его нельзя больше использовать для вязки.

– Княжичсс, я ведмассь и прэдсказю тибэ будьшеее! Когди ты мени разлюбись… то полубишь… жинку отци свигось… и будеть мж вами кравава войни в этимь мире или в другомь.

Святослав Ярославович тогда сильно испугался её слов. Он вышел из её терема совсем потерянным. Его трясло.

– Я люблю Ядвигу! Я сильно её люблю и никогда не возлягу с другой, – твердил себе княжич, – её предсказание никогда не сбудется! Я возьму и, как мой прародитель Владимир Святой, силой крещу её и женюсь! Тогда её предсказание никогда не сбудется! Я не обнажу меча супротив родителя!