— Заходите, заходите, маленькие Рупрехты! Не пожалеете! Наш Тинко вам такую молитву скажет, что закачаетесь.
Рупрехты хлещут розгами по мешкам и гремят копилками.
— Знают дети молитву? — кричит один из них и бросается на меня с плетью. Морда у него волосатая, как у обезьяны, и на лоб низко надвинута большая черная шляпа.
Дедушка замечает плетку в руках у Рупрехта и загораживает меня.
— Рупрехты бычьей плеткой детей не наказывают. Ты себе прутик достань, как положено! — И дедушка вырывает плетку из рук Рупрехта.
Но этот Рупрехт все равно не отстает от меня:
— Знают дети молитву?
Голос у него хриплый, как у козы, которая устала мекать. Не буду же я ему читать молитву! Гром не гремит, и не умер никто, — с какой стати!
Не стану я молиться!
Рупрехт наскакивает на меня и хочет схватить за ноги, чтобы повалить. Я не даюсь. Мы боремся. То он меня, то я его одолеваю. Дедушка подбадривает меня. Я кладу Рупрехта на лопатки. Да этот Рупрехт кусается и царапается! Дедушка стоит над нами с плеткой в руках:
— Эй ты, вшивый Рупрехт, мы тут не кусаемся! А ежели кусаем, то только колбасу.
Я сижу на Рупрехте верхом:
— Я не стану молиться. Сдавайся, Рупрехт!
Рупрехт кивает. Я отпускаю его. Он сразу же снова набрасывается на меня.
Что такое? Я схватил его за бороду, а он как давай кричать, будто гусь, которого живьем ощипывают. Да это Фриц Кимпель! Вот тебе и небесное воинство! В руках у меня остается кусок пакли. Другие Рупрехты и забыли, зачем они пришли, стоят вокруг и таращат на нас глаза. Я выгоняю общипанного Рупрехта Кимпеля тумаками за дверь. На всякий случай опускаю щеколду: а то он еще надумает с ножом вернуться! Фриц Кимпель ногами стучит в дверь. У меня пот выступает на лбу. Фриц не переставая барабанит ногами, так что дверь ходит ходуном. Дедушка отпихивает меня и рывком открывает дверь. Фриц, не удержавшись на ногах, кубарем влетает в кухню. Дедушка размахивает плеткой.
— Дедушка, это твоего друга Кимпеля…
Дедушка так разъярен, что ничего не слышит. Плетка свистит, опускаясь на спину Фрица.
— Ты что, безобразник, дверь нам ногами выломать хотел? — И снова свистит плеть.
Рупрехты выбегают во двор. Фриц Кимпель вырывается, бежит за ними и ревет что есть мочи.
С улицы доносятся крики, топот. В кухне водворяется тишина.
— Это же плетка твоего друга, дедушка.
— Что, что? — Дедушка рассматривает плеть. — Постой-ка, да не… Неужто эти безобразники плеть у друга Кимпеля украли?
— Да это Фриц был!
Дедушка падает на стул. Лицо его бледнеет.
— Он нам дверь чуть не выломал! Я-то думал, это кто из проходимцев, из бродяг, что своего и чужого не берегут.
Бабушка возвращается из коровника:
— Тинко, ты тут кричал?
— Я не кричал, бабушка.
— Тебе чего надо? Раз кричали, стало быть, кричали, и не чего тут расспрашивать! — прикрикивает на нее дедушка и все вертит плетку в руках.
Он ищет, куда бы ее спрятать. Нельзя же ее на кухне оставлять. В конце концов он несет плетку во двор.
А я рад, что победил Фрица Кимпеля, и без всякого ножа победил, один на один!
Над деревней — запах пирогов и кипящего масла. Крестьяне пекут пироги в летних печах за домами. Хрустящие, хорошо пропеченные рождественские пироги хозяйки проносят прямо по занесенным снегом дворам в комнаты. Вороны почуяли запах жареного. Они сидят на липах и, склонив головы набок, поглядывают вслед пирогам. Маленький Шурихт тоже принюхивается к вкусному запаху, припав к дощатому забору. Крестьянка шагает по саду с противнем в руках.
— Ты беженский мальчик?.. Сколько вы пирогов испекли?
— Нисколько.
— У вас там, откуда вы прибыли, небось нет такой моды — пироги печь на рождество?
— И у нас такая мода.
— Стало быть, твоя мать их печь не умеет?
— Умеет.
— Так чего же она тогда не печет?
— Больно много масла на них идет.
— Это верно. А вы бы понемногу откладывали — вот и накопили бы. Рождество и без рождественского пирога — куда это годится?
— А мы испечем сахарный пирог.
— Это чужаки только такие пекут. Мы не печем.
Дедушке опять хочется поиграть в карты. А мне совсем не хочется.
— Мне надо еще раз прочитать письмо дяди Маттеса, — говорю я ему.
— Громче читай! — отвечает мне дедушка.
Я читаю вслух. Письмо все уже почернело. Конверт стал совсем мягкий, точно тряпка. После каждой точки дедушка кивает головой. Беспокойство охватывает его. Он выходит во двор, что-то там стучит, скребет. Письмо дяди Маттеса хорошо помогает от игры в карты. А вот против бабушкиного ревматизма оно не помогает.
— Правда ли, что он там пишет? От него ли письмо? — сама себя спрашивает бабушка и со стоном принимается за работу.
После рождества дедушка запряжет Дразнилу и повезет бабушку в Зандберге, к доктору.
Глава девятнадцатая
— Дедушка, ты куда девал плетку Кимпеля?
— «Куда девал, куда девал»! — Дедушка о чем-то думает. — Не болтай глупостей! Все не было удобного случая. Фриц тебя в школе не спрашивал о ней? Нет?
— Я с ним не разговариваю.
— Больно ты важный стал!
— Мы с ним не дружим больше.
— «Не дружим»… Гм! «Не дружим», видите ли! Это тебя дьявол попутал. Дружба — она дар божий.