Тинкер

Во время состязаний на ховербайках эльфы называли ее Тинкер-яшки, что было дружеским неформальным снисходительным обращением, вроде «малышка Тинкер». Но сейчас звучало иное — Тинкер зэ доми — обращение высшей степени вежливости. Наверное, эти эльфы знали ее по хоспису. Конечно, своим неординарным появлением на тягаче в момент Пуска и воплями на руках Ветроволка — когда он нес ее по коридорам эльфийской больницы на следующее утро — и схваткой с агентами НСБ нынешним утром она, вероятно, успела им запомниться. Наверняка почти все эльфы в хосписе знали, что она спасла…

И тут она поняла. И усилием воли сдержала руку, уже потянувшуюся к отметине на лбу. Должно быть, эльфы отреагировали на знак Ветроволка! Она с беспокойством взглянула на Натана. Если только он догадается, что вся эта непонятная суета означает: Ветроволк открыто заявил о своих правах на нее… Тинкер поморщилась: ей так не хотелось снова увидеть воочию ревность Натана. Какой кошмар!

Вернулся хозяин с бутылкой, на которой красовалась эльфийская этикетка, двумя бокалами и маленьким серебряным блюдом с чем-то белым. Пока она пыталась определить, соль это, сахар или нечто более экзотическое, хозяин обсыпал ее этим порошком, восклицая:

— Линса танлита линту! — И тут же перевел на разговорный эльфийский: — Желаю вам веселого!

«Что за черт?» Тинкер удивленно заморгала. Она слишком смутилась, чтобы хоть как-то отреагировать.

Хозяин протянул ей один из маленьких бокалов, говоря:

— Хвала богам!

По крайней мере, Тинкер знала, что говорить.

— Хвала! — ответила она и выпила вино. Оно оказалось чистым, сладким, как конфета, и страшно обжигающим. Тинкер чуть не задохнулась, а пока приходила в себя, хозяин снова исчез.

— Ты в порядке? — заволновался Натан, и она кивнула. — Чем это он тебя обсыпал?

— Думаю, солью.

— Но зачем?

— Не знаю.

Она понятия не имела и не могла догадаться. «Линса» и «линту» были формами одного слова со значением «чистота». «Танлита» — женской формой слова «танта» со значением «сделает». Чистое в чистое? Чистота в чистоту?

Начала прибывать еда на маленьких изящных тарелочках с ручной росписью. В анклавах вообще принято есть то, что подают. Обычно Тинкер это нравилось, поскольку не приходилось мучительно выбирать, а потом страдать над огромной порцией того, что оказалось так себе, и завидовать вкуснятине, которую заказал другой. Конечно, никогда не знаешь, какое блюдо тебе принесут, и иногда не знаешь даже, что именно ты съел, но это превращало весь обед в забавное приключение.

Но теперь Тинкер хотелось обойтись без приключений и тайн. Их уже хватало в ее жизни.

Как и большая часть бизнеса Питтсбурга, анклавы во многом зависели от местной продукции, которая дополняла поставки, приходившиеся на День Выключения. Поэтому блюда, появлявшиеся перед Тинкер и Натаном, включали лесные грибы, грецкие орехи, форель, оленину, зайца, кэва-бобы и малину. К счастью, появление новых тарелок сопровождалось соответствующим разговором: «Как ты думаешь, что это? О, это вкусно. Хочешь добавки вот того? А это попробуешь?»

Еда дала Тинкер время для размышления над тем, что подразумевал хозяин анклава под словами «пожелать вам веселого». Может, она неправильно перевела? Чего «веселого»? Веселого ужина? Веселого Праздника середины лета? Веселого Рождества? Почему слова так неточно выражают мысль? Вот почему она так любила математику!

Во время третьей смены блюд к их столу стали стекаться другие гости анклава. Они подходили, с каким-то сомнением поглядывали на Натана, отчего он становился все более и более угрюмым, тепло улыбались Тинкер и, вложив что-нибудь ей в ладошку, произносили: «Желаю вам веселого!» Первой подошла эльфийка с серебристыми волосами и преподнесла цветок. Цветок был сорван тут же, в саду, и показался Тинкер совершенно невинным гостинцем. Но когда другой эльф вручил ей серебряный десятицентовик, она поняла, что ни в коем случае не должна была принимать цветок. Теперь Тинкер не могла отказываться от даров, не нанося этим тяжелейшего оскорбления, а этого никак нельзя допускать в общении с эльфами. Она улыбнулась и приняла монетку, молясь, чтобы Натан не поднял шум. Затем последовали цветы, монеты, соль в бумажных пакетиках и даже маленькая клеточка из тонких прутиков, внутри которой сидел светлячок.

— А жучок-то на что? — спросил Натан.

— Не знаю! — Она поморщилась от собственного хныкающего тона. — Это довольно оригинально, в некотором смысле.

— Почему они это делают?

— Если я скажу, ты выйдешь из себя, а я не хочу этого видеть.

Он нахмурил брови и отодвинул последнюю тарелку.

— Ну все, поедем на Ярмарку! Я больше не хочу есть.

Тинкер растерялась: куда же девать подарки? На выручку пришел хозяин. Как только Натан отошел, чтобы оплатить счет, он тут же появился с корзинкой в руках.

Среди подарков Тинкер обнаружила почти забытую записку Ветроволка.

— Пожалуйста, прочитайте и переведите мне на разговорный язык.