– Это немцы в сорок пятом сказали, – заметила Жанна. – А мы теперь закрываем глаза на все положительное, что было у нас, и видим только недостатки. Особенно ты, Инна, склонна к драматизму. Только болевые точки в жизни нашего поколения помнишь.
– Так уж устроены у меня ум и глаза, что в первую очередь я вижу плохое.
– А у меня потеря родителей в страшные сталинские годы, детдомовские детство, юность и тревожный отсвет войны определили всю мою дальнейшую жизнь. Они до сих пор меня беспокоят, не позволяют замечать и сохранять в памяти более отрадные моменты, властно напоминают о себе и держат в постоянном, глубокомысленном унынии. Эти болезненные люминесцентные вспышки-воспоминания… Иной раз беру в руки свежий белый хлеб, а перед глазами тот, черный черствый… и свора собак… Мелькает мысль: «Вот и конец… разорвут…» И так реально вижу, что вздрагиваю, все внутри сжимается в холодный комок… Детские травмы догоняют, накрывают и я понимаю, что те раны до сих пор не зажили… Говорят, если понимаешь и принимаешь мир вокруг себя, значит, стал взрослым. Но я в душе все та же испуганная девочка. А кто-то рано повзрослел.
Знаешь, Инна, многие Ленинградцы, пережившие блокаду, так за всю жизнь и не смогли поправить свою худобу. А у меня душа не расправилась. Ощущение великого народного горя осталось в ней навсегда. Я никогда не качала права, но пыталась сохранить свою индивидуальность и достойно держать удар. Не всегда получалось… А может, виной тому еще и моя нескладная неустроенная личная жизнь.
Аня смущенно улыбнулась.
А Кира, слыша через дверь отрывки из разговоров подруг, подумала: «Что-то в нашей жизни предопределено судьбой, что-то зависит от собственных желаний, а есть то, что происходит по воле случая. К какой категории отнести явление Сталина в судьбе моих и Аниных родителей? Неразрешимая проблема».
– Березовский хвалился тем, что мы в девяностые создали законы, по которым можно безнаказанно грабить свою страну, – донесся до Киры высокий голос Ани.
– Свалить бы ему, чтобы и духу его у нас не было.
– Один свалит, другие как грибы из-под земли явятся.
«Аня с Жанной заспорили? Тогда это надолго», – подумала Кира.
– Все наши проблемы от того, что мы не признаем наши собственные недоработки, замалчиваем ошибки. Проще все беды свалить на предшественников и забыть о них. Еще в пятидесятых нам надо было покаяться в чудовищных жертвах сталинского режима, в разного рода перегибах, а мы все крайних ищем. Вот потому-то социализм у некоторых ассоциируется с Гулагом, а демократия с развалом СССР, – вздохнула Аня.
– А Хрущев?
– На счет Сталина он прав. Но у нас обычное дело, когда новый руководитель не только полностью отрицает заслуги предыдущего начальника, но еще и охаивает его, чтобы свои деяния возвысить, чтобы его было за что хвалить, – Ответила Аня Жанне.
– Хрущев много хорошего сделал для страны и для народа. Но и дури в нем хватало… Ты предлагаешь коммунистам покаяться? Ха!
– Верхи виноваты – им и каяться.
– А ведь по сути дела социализм был гениальным проектом. Мы ощущали себя великой семьей!
– А путь к нему?
– Путь никогда не бывает гладким.
– Жили не задумываясь. Нас приучали верить партии, а не себе. Как в Бога. Сердцем жили, а не рассудком.
– Веру в Бога заменили на веру в партию, – хмыкнула Инна. Но умные не верили. Не любила я партию с детства. Она – зло. Она – орден меченосцев. Вокруг враждебная среда, а они за стенами. Я не о рядовых членах, о верхушке.
– Ты не права. Сильная власть в государстве необходима для обеспечения достойной жизни своих граждан, – заявила Аня.
– ???
– Любая власть хорошо начинает, но со временем портится, – усмехнулась Инна.
– Не любая, – заупрямилась Аня.
– А закон развития… Я была за Советы без коммунистов. Я сознаю и признаю, что советская сталинская власть нанесла страшный урон генофонду нации. Надо было обеспечивать равенство возможностей, а не равенство между отдельными людьми.
– С нашими коррупцией и блатом ни то, ни другое невозможно. Лучше стало при капитализме? Наелись колбасы, напробовались? Побаловали себя? В промтоварных магазинах покупателей по пальцам можно пересчитать. Цены запредельные, – возразила Инне Аня.
– Дело даже не в колбасе, которую не каждый может купить, а в унижении, в зависимости от работодателя. Свободно можем выезжать за границу? Без денег? Да ни в коем разе! Это свобода для богатых. У них не проскочишь. Нам недоступна подобная роскошь. А при Брежневе даже моя деревенская родня по путевкам в Болгарию ездила. Теперь мечты наших внуков разбиваются о скепсис их родителей, – вздохнула Жанна.
– Дочь моих знакомых недавно побывала в Испании по дешевой туристической путевке. Всю страну пешком прошла с людьми всех возрастов и профессий и из разных стран мира. Получила массу впечатлений. А мы с вами и по своей стране ездили только в командировки, – в пику ей заявила Инна.