Тимур и его команда и вампиры

Арман следил за охотой с возвышения, указав Ольге в сторону колыхавшихся на границе лунного света теней:

— Осторожно, она не одна! — и добавил, поморщившись, словно от зубной боли: — Там еще мальчишка… как же я от него устал!

Тимур не стал слушать дальше. Он вытащил из-за пояса отцовский пистолет, снял с предохранителя, прицелился — точно, как в тире, и выстрелил. Пуля ударилась в плечо Армана, не причинив никакого вреда. Рикошетом отскочила, ударилась о мраморную колонну, оставила на ней новую щербинку.

Арман рассмеялся — звонким ледяным хохотом.

— Нет! Надо не так. — Женька оттолкнула Тимура, подхватила с земли арбалет, облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы и повернула спусковой крючок. Короткая стрелка с черным оперением со свистом рассекла воздух. Сверкнул в лунном свете серебряный наконечник. Слой за слоем прошил черную ткань, вгрызся в белоснежную кожу, раздробил кости и вышел наружу. Дрожью прокатилась по телу волна боли, вампир осел как весенний сугроб. Каждая мышца, каждый нерв и каждая клетка отделялись друг от друга, распадались, высыхали и тлели, превращаясь в груду холодного черного пепла…

Испуганная криком тень мертвого вампира скукожилась и растворилась в лунном свете — так страшно взвыла Ольга, когда в безумном прыжке бросилась на ребят. Как безобидную соломинку, выхватила из рук Тимура шпагу, сломала и отбросила прочь. Тяжело дыша, двинулась на перепуганную Женьку. Девочка попятилась назад, оступилась, упала, стала отползать по траве — рука наткнулась на букет, сорвала намокшую в траве бумагу. Ее букет — с ветками крапивы и чесночными перьями!

Что есть силы она хлестнула Ольгу по лицу — раз, другой, третий!

Она чувствовала, как с каждым ударом в ней прибывает сила, как тогда — в кладбищенской часовне. Снова горячей болью наполнилась метка на ее плече, брызгами разлетелись в стороны листья и лепестки — от ударов крапивой на белой коже нападавшей загорелись алые ссадины, Ольга зашлась в истошном крике, завертелась, упала, судорожно изогнулась дугой… и внезапно замерла… застыла в неестественной, неудобной позе.

Она оказалась сильнее сестры, только она могла победить Ольгу и победила…

Женька отбросила остатки букета, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась, Тимур сел рядом и обнял ее за дрожащие плечи…

Эпилог

До рассвета оставалось не больше часа.

Сверкающие черные машины с казенными номерами одна за другой пересекли мост, подкатили к поляне, завизжали сиренами кареты скорой помощи. Последним появился отполированный до блеска и очень торжественный «ЗИС».

Автомобиль остановился на мосту.

Из головной машины выпрыгнул высокий, статный мужчина в форме командира дивизиона. Лицо его было мужественным и молодым, но волосы — полностью седыми. Он одернул гимнастерку и стремительно зашагал по траве. Это был полковник Александров. Он шагал к ребятам, испуганно прижавшимся друг к другу. Подхватил девочку под руки, поставил перед собой:

— Женя? Женька, ты здесь откуда?

— Папа… Папочка… Ты надолго? Ты больше не уедешь? — Она потянула парнишку за руку к отцу. — Это Тимур… мой очень хороший товарищ…

Отец вынул из кармана носовой платок и бережно пытался оттереть ее перепачканную щеку. Лоб дочурки был забрызган грязью, на виске — след машинного масла, матроска измята, воротничок оборвался. Ничего не объясняя, она молча спрятала лицо на груди отца, беззвучно всхлипнула и, не поворачивая головы, махнула кистью руки в сторону бездвижно застывшего тела.

— Папа! Ты никому не верь, никого не слушай! Они ничего не знают. Ничего!

Что-то зашептал полковнику на ухо подоспевший старший майор Трошин.

Раздавались отрывистые команды, по поляне цепью растянулись люди в форме. Из скорой помощи выбрался человек в штатском, с медицинским чемоданчиком в руках и засеменил к темной груде пепла, затем появились санитары с носилками. Застывшее в неестественном положении тело молодой женщины осторожно приподняли, переместили в носилки и пристегнули кожаными ремнями.

Полковник Александров оставил Женьку — она продолжала стоять плечом к плечу с Тимуром, — а сам бросился к носилкам, склонился над старшей дочерью. Напряженно всматривался в ее лицо, но не находил в нем знакомых черт. Он больше не узнавал этих смятых волос, замерших в странном положении рук, ее мертвого взгляда. Нет, прежняя Ольга больше к ним не вернется — перед ним лежала чужая, взрослая женщина. Человек, сбившийся с пути и застрявший в «Нигде», в пустом коридоре между жизнью и смертью. Плечи мужественного комдива вздрагивали, а изморозь седины тронула виски.

На ясное предутреннее небо невесть откуда налетела тяжелая грозовая туча, ударили гром и молния. Посыпался град. Оплакивая проклятых, ливень пролился на зеленую поляну, старомодную ротонду, развалины графской усадьбы, реку, заброшенный сад и профессорские дачи. Вода без всякого снисхождения к следственным органам смывала следы происшествия, люди в форме набросили плащ-палатки, заторопились. Укатила прочь скорая помощь, уехали в ней доктор и санитары.